— Спасибо, — еще раз сказал Ондатра, на этот раз он еще и вежливо кивнул головой.
Старая самка махнула рукой и поковыляла в сторону своего угла, бормоча что-то себе под нос. У него появилась желтая чешуя и возможность незаметно покинуть город. В этот же вечер Ондатра с поклоном протянул часть мешочка старику, что опекал Итиар. Тот изменился в лице, словно сумасшедшая каракатица, а затем схватился за звенящие кругляшки, словно орел-рыболов в добычу.
— Не днем больше, — добавил он, не отрывая глаз от блестящих предметов, а лицо Итиар просияло.
Следующий разговор заставил Ондатру понервничать. Скат стал его новым старейшиной, новым вожаком, новой головой, как говорят в племени, и ослушаться его было нельзя.
Ондатра опустился на колени прямо на пол, застеленный покрывалами и сетями, сплетенными из крашеных водорослей. Массивная фигура Ската утопала во всем этом пестром великолепии. Старейшины, поправил Ондатра сам себя. Его старое имя опустилось на дно, там его съели падальщики.
— Прошу позволения покинуть город, — сказал молодой охотник, вежливо склонив голову и спрятав глаза. — Один из братьев мог бы заменить меня…
— Нам запрещено покидать свою территорию, — оборвал его старейшина. — Таков договор.
“Который все нарушают”, - подумал Ондатра, но продолжил:
— Договор был заключен, чтобы не пугать двуногих рыб своим присутствием, однако меня никто не увидит. Люди сами решили помочь мне покинуть город, они сделают все возможное, чтобы никто не узнал об этом.
Это было решающим аргументом, оставалось только ждать реакции старейшины. Запретит, несмотря на довод? Разрешит, пойдя на риск? Каким старейшиной стал Скат?
Тот долго молчал, напоминая каменный риф, выступающий из океана пестрых сетей. Наверное, тоже решал, какой путь выбрать.
— Люди тебя не боятся? Решили помочь? — неожиданно переспросил он.
Ондатра кивнул.
— Хорошо, — сказал Скат, — я позволю. Нам выгодно иметь хорошие отношения с людьми, но если ты покроешь нас позором, то будешь изувечен так, как никогда не выходило у старика. Тот щадил тебя, считая хлипким недомерком, но я знаю, то ты крепче, чем кажешься. Я намотаю твои легкие на кулак.
Живо представив себе эту картину, Ондатра слегка вздрогнул. Это было бы справедливо, но он никогда не покроет свое племя позором. Подняв голову, парень выразил согласие отрывистым свистом. Скат дернул плечом, чтобы молодой охотник выметался с глаз долой. Ондатра не стал дразнить голодную акулу и вышел по первому требованию. Внутри все подрагивало от предвкушения. Оставался последний рывок, разговор с Эсвином.
Старейшина Поморников не стал задавать лишних вопросов о том, зачем и куда собираются Итиар и Ондатра, хотя кривая ухмылка не сходила с его щербатого лица. Он просто взял предложенную меру золота, кинув словно невзначай:
— Пропадете — мы все равно найдем. Не рискуй здоровьем девки, а коли хочешь ее насовсем выкупить, то знай — золота надо гораздо больше. За дешево не продам.
Ондатра кивнул. Иногда ему казалось, что старейшины всех племен на одно лицо, какие похожие посулы срываются с их губ. Однако с чего он взял, что они сбегут? Загадка.
После недолгих размышлений, Ондатра оставил вместо себя Дельфина. Буревестник, конечно, отчаянней, но если прольется слишком много человечьей крови, стае не поздоровится. Дельфин был куда спокойней самого Ондатры, а выглядел при этом внушительней.
Утром, в день отправления, к «Гнезду чайки» подъехала повозка, запряженная парочкой пахучих зверей. Телега была оснащена залатанным тентом из старой парусины, внутри стояли пустые бочки, оставляя немного места, чтобы устроиться нескольким людям. Ондатра, с ног до головы укутавшись в длинную старю мантию с капюшоном, обошел вокруг телеги. Старая, но крепкая. Звери настороженно косились на него, хрипели и раздували ноздри, пока кухонная самка разговаривала с невысоким крепким парнем, с густыми черными волосами на лице. Тот время от времени стрелял глазами в Ондатру. Боится? Накидка с капюшоном прекрасно скрывала его лицо, а тканевые обмотки — оголенные участки кожи. Приметное копье он оставил в норе, оставив себе только портупею с ножнами на поясе, где ждали своего часа два острых кинжала, да облегающие штаны из рыбьей кожи
А затем вышла Итиар. Ее тело скрывала такая же мешковидная накидка с капюшоном, из под которой выглядывал краешек ткани, в которую она была завернута. Одеяние не красное, а нежно-розовое, словно жабры или рассвет над пляжами Нерсо. На лбу нарисована красная точка и от нее тянулась линия до самого кончика носа. Пальцы, выкрашенные в синий, скользнули в его ладонь, и она смело ступила следом за молодым охотником. Взгляд того, с волосами на лице, изменился, когда он увидел девушку, и он рванул к ней, чтобы помочь взобраться в телегу, но Ондатра встал у него на пути. Хозяин повозки опешил.
— Меня зовут Адлин, — он протянул Ондатре руку. — Матушка велела отвезть вас в Озерный и обратно, не привлекая внимания.
Молодой охотник скосил глаза на протянутую руку. Чего он хочет?
— Ондатра, — сказал он. — Рука затьем?
— П-пожать, — заикнулся парень, а затем поджал пальцы. — Да, глупо…
Молодой охотник положил ладонь поверх руки Адлина, не зная толком, что нужно делать, а затем отдернул ее. Тот рассмеялся:
— А я думал, вы скользкие, как рыба. А тебя как зовут? — он посмотрел на девушку.
Та почувствовала его взгляд, улыбнулась:
— А я Итиар. Приятно познакомиться Адлин. Надеюсь, мы не причиним вам хлопот.
— Я всегда езжу с кем-то, — ответил парень. — Одному страшно, да и скучно. Думаю, в это раз никто не прицепится, — и он с ухмылкой кивнул на молодого охотника. — Тебя за версту пугаться будут.
— Никто не должен понять, что он авольдаст, — горячо запротестовала Итиар, сильней прильнув к руке Ондатры. — Им запрещено покидать район Акул….
— Да какая разница, кто он, — хохотнул Адлин. — Достаточно глянуть, какой он здоровый, чтобы бежать наутек, теряя портки.
Итиар тоже засмеялась. Ондатра не нашел тут ничего смешного, но все равно оскалился. Адлин побледнел от этого зрелища.
— Это улыбка, — пришлось объяснить молодому охотнику. Итиар снова засмеялась.
Они погрузись в повозку, примостившись между бочек, и телега поползла между человеческих гнезд. Ондатра с удовольствием разглядывал, как они проплывают мимо, укутанные дымком и туманом, как люди идут по дороге, ведя за веревку коротконогих пахучих зверей, как заливисто кричат чайки в потасовках за рыбьи головы и требуху. Запах свежей крови наполнил рот слюной, несмотря на то, что он уже совершил ритуал утреннего подношения. Там, на столах у берега, лежали большие жирные тунцы и стоял сладостный аромат свежего улова.
Телега вильнула, удаляясь от побережья, запаха рыбы и морской воды. Под колесами заскрипел камень мощеной дороги. Обхватив его руку, Итиар приложила ее к своему лицу.
— Не верится, что я, наконец-то, куда выйду из этого заточения, — прошептала она, прильнув в Ондатре всем укутанным тканью телом.
Красный зверь издал довольный стон, заставляя провести ладонью вдоль густых черных волос. Она была так одурманивающее близко и горячила кожу сквозь мешковину. Ондатра заставил себя отвернуться и разглядывать каменные норы, лишь бы не смотреть на покачивающуюся голову, вызывающую странные желания.
Телега то ехала, то останавливалась. Вокруг роились люди, как рыбная мелочь на коралловом рифе. Разносился мерный раскатистый звук. У него был вкус крови, льда, каменного крошева. Умммм! Умммм! — прямо с вершины высокого рукотворного рифа. От этого звука красный зверь ощеривался острыми иголочками. Низкий, неприятный. Итиар никак на него не реагировала, а на вопрос ответила:
— Это колокол. В него звонят по разным причинам. Когда пожар, когда настало время для молитвы, для свадьбы, для похорон. Там, откуда я, тоже были колокола, но только в храмах.
— Храмах? Тьто такое храмах?