— Расслабься, я пошутил.
Пошатываясь, словно пьяный, Френсис побрел в темный зал, заваленный разбитой мебелью. Там он будет крушить дерево и вспарывать подушки, пока не выбьется из сил и не уснет прямо на груде рухляди. Асавин выдохнул, едва удерживаясь, чтобы не осесть на пол. В голове проносились мысли о том, как близок он был к гибели.
Головорезы разбрелись по своим углам, свечи погасли, то и дело раздавались пьяные всхрапы. Асавин почесал щеку. Кровь застыла, стягивая кожу, как сухой пергамент. Эльбрено пошел во двор, к колодцу, чтобы оттереться от липкой грязи из криков, трусости и малодушной радости. Двор был пустынным и кромешно-темным, единственным источником света был желтый круг масленого фонаря у входа, где терлись двое сторожей, раскуривая дешевый табак. С другой стороны, где распахивала свои гостеприимные двери Норка, доносились смех, пением, музыка, но приглушенно, словно из другого мира. Ворот колодца крутился с тихим скрипом, вторя несмазанным колесам мыслей блондина. Наклонившись над полным ведром, Асавин зачерпнул пригоршню воды и вдруг почувствовал, что в его спину упирается что-то острое и стальное.
— Не шевелись, — произнес голос позади него. — Разорешься — пырну.
На мгновение помедлив, Асавин окунув лицо в пригоршню воды, поскоблив ногтями застывшую кровь. Ледяное умывание подействовало отрезвляюще. Фыркнув водой, он ответил как можно более спокойным голосом:
— Не буду. Только сердце гораздо выше…
Лезвие поменяло положение, но совсем не так, как ожидал блондин.
— А я мечу в почку. Зубы не заговаривай. Что с Зябликом?
Мальчишеский голос, и откуда он смутно знаком?
— Это кто?
— Мальчик. Я видел, его привели сюда.
— Он мертв.
Выдох сквозь зубы, острие ножа больно кольнуло в спину, но обошлось без крови. Асавина осенило.
— Курт? — спросил он, пытаясь обернуться, и сталь уперлась ему в пах.
— Молчи. Веди к господину Тьегу.
Щекотливая ситуация. Дивника не пустит постороннего, а мальчишка настроен весьма серьезно, того и гляди оскопит. Нужно было действовать осторожно.
— Хорошо, — ответил Асавин, — только вот… — он кивнул в сторону двух охранников у входа в логово, окутанных табачным дымом.
— Придумаешь, — процедил мальчишка.
— Да как жея тебя проведу?…
Нож красноречиво кольнул в причиндалы. Острое предупреждение. Асавин медленно пошел к входу, уповая на кромешную темень во дворе. Авось не приметят мальчишку за его спиной. Немного не дойдя до желтого круга света, Асавин остановился.
— Эй, тут кто-то ошивается возле конюшни. Как бы ни прихвостни Морока.
Курт замер, Асавин чувствовал спиной его судорожное дыхание. Охрана глянула на
Эльбрено, щуря глаза. Кажется, мальчика они не увидели.
— Да может с Норки кто. Нынче шумно.
— Мое дело сказать. Френсису не понравится, если уйдет… Пойду, доложу ему.
— Да стой ты! Ну тебя, — скривился тот, что повыше. — Ладно, проверим.
— Сейчас, — нажал Эльбрено. — Если уйдет, Френсис всем нам кишки пустит за недогляд.
Охранники заволновались. Боятся главаря и есть за что.
— Давайте так, — предложил блондин, смягчив тон. — Вы обойдете конюшню с двух сторон, так точно накроете…
— А ты что?
— Идиоты! Если вы уйдете, кто останется сторожить?
“Как хорошо, что они тупые, как индюки, — подумал Асавин, провожая глазами два крадущихся силуэта, направившихся к конюшне. — Даже света с собой не взяли. Пожалуй, индюки умней”. Сталь у паха вернула его к реальности:
— Не стой столбом. Веди.
Асавин молча шагнул через порог. Среди нескольких сиротливых огоньков раздавался храп головорезов Френсиса. Отсюда налево и вниз по ступеням, прямо до крепко сколоченной двери. Асавин спустился по лестнице и замер с занесенным кулаком. Курт стоял на несколько ступеней выше, и нож теперь упиралсяЭльбрено промеж лопаток.
— Она чужого не пустит, — сказал блондин. — Не высовывайся.
— Какая еще «она»? — процедил рыжий.
— Увидишь.
Асавин предпочел промолчать про состояние имперца. Узнает — взбесится, кто знает, что натворит. Костяшки постучали по дереву. Громкий, но деликатный звук, словно сосед, зашедший в гости на рюмочку бренди. Тишина. Блондин негромко позвал:
— Дивника… Это Асавин. Пусти, хочу посмотреть, как там мой племянник. Пустишь?
Тихий шорох за дверью.
— Не отвлекай меня по пустякам…
— Извини. Да может тебе надо чего? Воды, например?
Главное, чтобы открыла дверь.
— Воды… — голос замолк. — Да есть еще… — снова молчание. — Хотя… Мне неловко просить… У тебя нет какой-нибудь еды?
Это прозвучало настолько жалобно, что Асавин не выдержал, улыбнувшись уголком рта. Стало даже совестно ее обманывать. Совсем чуть-чуть.
— У меня как раз с собой есть немного хлеба. Будешь?
— О, спасибо…
Щелкнул тяжелый засов, дверь отворилась, показывая лучик света и встрепанную женскую голову. Асавин тут же просунул ногу в образовавшуюся щель. Дивника, явно не ожидавшая такого маневра, попыталась дернуть дверь на себя, но поздно, блондин уже просунул и плечо.
— Прошу прощения, — он улыбнулся. — Как бы так сказать… У меня не было выбора.
— Шагай, — приказал мальчишка, ткнув ножом промеж лопаток.
— Что происходит? — пролепетала Дивника, отшатнувшись от двери. — Асавин?
Блондин прошел в погреб. Стены были заставлены пустыми покрытыми паутиной стеллажами, один из которых Дивника умудрилась придвинуть к двери. По углам лежали мешки с истлевшей гнилью и несколько свернутых в рулоны ковров, один из которых лежал прямо на полу. Попытка девушки обустроить домашний уют? Самым удивительным открытием было обнаружить покрытую пылью мраморную статую в человеческий рост, изображающую юношу с мечом. Топорная работа нового времени… Курт обошел Асавина сбоку, не прекращая угрожать ножом. Дивника прикрыла рот от страха.
— Господин Тьег! — вдруг закричал оранганец, рванув к лежащей на полу фигуре.
Нож вспорол дублет и рубаху, а под ними и кожу, обжигая одновременно огнем и холодом. Асавин вскрикнул от боли, зажимая рану. Курт этого даже не заметил. Он упал на колени перед похожим на восковую фигуру Тьегом. Рука рубийца была заново перевязана, на холстине проглядывались пятна подсыхающей крови. Кожа в бусинах испарины, нездорового желтого цвета в круге света масляного фонаря.
— Что с ним… Что вы с ним сделали? — сокрушался мальчишка, касаясь безвольной ладони Тьега.
— Черт… — прошипел Асавин, запирая дверь — Да за что мне это все…
— Отвечайте, что вы с ним сделали! — зло повторил Курт, обернувшись к блондину, узкоглазое лицо сморщилось от злости.
— Ничего я ему не сделал, — огрызнулся блондин. — Ранен в бою… Дивника может подтвердить. Да, милая?
Девушка скрестила руки на груди. Куда только делся испуг?
— Так, — строго сказала она. — Племянник твой, говоришь? Да?
— Да хрен там был, — зло отозвался Курт. — Верьте больше этому ублюдку.
— Чуть-чуть солгал, но для его же пользы, — Эльбрено кивнул в сторону больного. — От него бы живого места не осталось, узнай Висельники, кто он и откуда…
— Да на нем и так нет живого места! — вскинулся рыжий, и Дивника хлопнула его по лбу, да так, что он присел, вытаращив глаза.
— Чего кричишь? — строго выговорила она. — Всех бандитов перебудишь, да и ему, — девушка кивнула на Тьега, — нужен покой. А ты, — она сердито посмотрела на Асавина, — иди-ка сюда. Истечешь еще кровью…
Курт, заметно успокоившись, опустился на колени рядом с бессознательным хозяином и склонил голову в позе, которую Асавин мог бы описать как виноватую. В такой молились грешники на полотнах Амелькаро, прося у Благого искупления. Какого искупления хотел Курт? Асавин расстегнул дублет и потянул окровавленную рубашку через голову, поморщившись, когда шершавый лен задел края раны. Дивника наклонилась, слегка касаясь его кожи. У нее были теплые и невероятно изящные руки, тонкие кисти, длинные точеные пальчики, да еще и такие белые, словно у фарфоровой статуэтки.