— Слушай сюда! На Бронзовой площади волнения переросли в бои со стражей, и серые терпят потери. Наша задача оттеснить бунтовщиков, защитить стражников и позволить им отступить. Мы не уйдем, пока не зачистим эту гноящуюся рану. Делимся на десятки. Бернардо, на тебе Портовый Камень. Арго, ты заходишь со стороны площади Ритуалов. Кассий, ваша задача расчистить путь отступления на экипажной дороге. Пусть Всеблагой даст нам сил усмирить их.
Разделившись, отряды разъехались по разным улицам. Кеан и еще восемь братьев, пришпорив коней, порысили следом за Кассием. Дорога для экипажей, широкая и обычно людная, была пуста. Первым препятствием на пути отряда оказалась перевернутая карета. Выжившая лошадь визжала от боли, не в силах встать на перебитые ноги. Виднелась часть тела, придавленного каретой, и несколько трупов в заляпанных кровью серых плащах. Кас жестом приказал остановиться, Кеан выхватил аспид, трое братьев последовали его примеру. Кассий пустил коня шагом к задней части кареты, и тут из-за колеса высунулись головы, руки и взведенные арбалеты. Несколько болтов ударились о нагрудную пластину конской брони, у одного из братьев лошадь закричала от боли, и тут же грянули выстрелы аспидов, а следом, сквозь дымный туман вырвались вперед протекторы с булавами наперевес, размазывая по камням остатки сопротивления. Кони прижали уши от шума и едкой вони, но никто из них не понес. Умницы.
— Хитрые, мрази, — сплюнул брат Леонсио, обламывая болт, торчащий из бедра его коня.
— По лошадям целятся, — хмыкнул Кассий, объехав несколько свежих трупов. — Используют укрытия. Чую, не простые бунтовщики. О, этот еще живой.
Один из арбалетчиков продолжал ползти, оставляя красный след на серой пыли. Наклонившись в седле, Кассий прижал его к земле навершием булавы:
— Куда, падаль? Говори, сколько вас тут еще на дороге…
— Ннн…кх-кх…жу…
— Не расслышал, — Кас надавил булавой так, что раненый зарычал, харкая кровавыми сгустками.
— За…и…кх-кх…мя
— Что? Громче, мразь.
Кассий наклонился еще ниже, а Кеан объехал его слева. Он увидел то, что было сокрыто от бородача — маленькую керамическую флягу в руках арбалетчика. Пить что ли хочет? Тот резко вскинул руку с зажатым сосудом.
— Назад! — закричал Кас.
Он резко развернул своего гнедого, пытаясь оттеснить Кеана, но не успел.
Резкая белая вспышка, громкий раскат, горячий воздух опалил лицо, завизжал Пригар и понес сквозь клубы едкого дыма. Резко запахло паленым волосом, плотью и жженой аякосой. Перед глазами чернота. Кеан попытался остановить испуганного коня, но тот продолжал нестись. «Говорила ж мне бабка — никого не хвали прежде сроку, сглазишь», — подумал он. Кеан ничерта не видел кроме серо-черного влажного тумана перед глазами. Что это было?
Сильный удар выбил протектора из седла, во рту стало солоно от крови. Он нащупал правой рукой стену стоящих друг на друге корзин. Попытался подняться, и на него посыпалось что-то круглое и твердое, забарабанившее по кирасе крупными каплями дождя. Апельсины, этот запах ни с чем не спутать. Перед глазами было все так же мутно. Где он? Куда ускакал Пригар? Кеан снова попытался приподняться, на этот раз у него вышло. За спиной каменная кладка, справа корзины, слева пустота. Он аккуратно пошарил рукой в поисках других ориентиров, а потом услышал какой-то шорох.
— Эй, ко мне! — крикнул Кеан. — Иди сюда! — он свистнул, подзывая коня.
Мелькнула смазанная тень, и протектор инстинктивно закрыл голову руками. Что-то тяжелое с силой ударилось о наручи, распространяя от кисти до самого предплечья и лопатки волну ноющей боли. Выхватив кинжал, Кеан сделал выпад в тут сторону, с которой пришел удар. Сталь впустую рассекла воздух, раздался смех, и следующий удар пришелся на кирасу. Сильный! Кеан согнулся пополам, мысленно молясь за несчастные ребра. Третий удар догнал его в спину, уронив на колени. В это момент Кеан, половчей перехватив кинжал, вонзил его в смазанную тень перед глазами. Сталь вгрызлась в мясо, и рыцарь повел ее вверх, не встретив никакого сопротивления. На него завалился горячий влажный тюк под какофонию криков ярости. Удар по лицу. Сначала вспышка, затем все потемнело и стало резко не хватать воздуха. Кто-то стиснул удавкой его горло.
— Сдохнешь, как благородный, — прошипело над ухом.
Кеан замахнулся кинжалом, метясь в душителя за спиной. Руку прижали к земле, заставив разжать пальцы несколькими мощными ударами. Воздуха все меньше. Как же худо!
Перестук копыт, тяжелый и стремительно приближающийся. Гомон. Что-то мокро хрустнуло у него за спиной, издав жалкий всхлип, и удавка на шее ослабла. Темнота вокруг забурлила от криков, храпа коней и топота, а затем крепкая рука ухватила Кеана за плечо, поднимая на ноги:
— Живой! Как ты позволил этой челяди окружить тебя?
Кас! Иллиола крепко вцепился в руку товарища:
— Конь скинул, и меня ослепило, до сих пор вижу только тени.
— Забирайся. Найдем твоего чалого.
— Замедлю тебя, — засомневался парень, устраиваясь позади Кассия.
— Смешной. Пешком что-ли собираешься бежать?
Кеан усмехнулся, а гнедой тронулся вперед, переходя то на рысь, то на шаг. По бокам слышался топот других всадников. Кеан чувствовал: Кассий таранил кого-то булавой, размахивал ею, раскидывая препятствия. Спустя некоторое время зрение потихоньку вернулась. Кеан огляделся по сторонам, с облегчением обнаружив, что все восемь братьев живы, только Равио пошатывался в седле, словно пьяный.
— Оклемался? — спросил Кассий. — Конь твой как сквозь землю провалился, зато падаль со всех щелей лезет.
— Скажи, что там, у кареты, произошло?
— Дерьмо алхимическое, — сплюнул Кас. — Никогда такого не видел, но меня словно Всеблагой за плащ потянул, шепнув: “Беги, Кас!”. Лежачему этому полтела разворотило, твой конь загорелся. Все, думал, хана. А мы так, отделались несколькими ожогами да испугом.
Кеан оглянулся на улицу за спиной. На мостовой влажно блестели подтеки крови, валялись скорченные тела, арбалетные болты и растоптанные фрукты.
— Путь мы расчистили, — сказал Кас, — осталось спасти эти серые задницы.
Пригар обнаружился на подъезде к площади. Он мерно пасся у лавки зеленщика, опустошая связки подвявших веников. Весь левый бок опалило, ожоги влажно блестели, сочась кровью.
— Ну и скотина же ты, — в сердцах воскликнул Кеан, стукнув того по шее.
Конь болезненно фыркнул в ответ и пошел вперед, волоча за собой аспид. Трубка порвалась в нескольких местах, оружие держалось на нескольких жалких нитках, зато булава была на месте.
— Теперь он у тебя точно… пригорел, — сказал Кас, разразившись басовитым хохотом, а затем посерьезнел. — Равио, пожертвуй Кеану своего коня, из седла же сейчас выпадешь… Мы скоро вернемся за тобой.
Оставив раненого брата позади, протекторы устремились к площади. У въезда их ожидала разношерстная толпа, ощерившаяся лопатами, вилами и ухватами. Злая, оборванная, дикая, напоминающая вспененную массу, что поднимается над похлебкой. Кеан хотел бы презирать ее, но видел испуганные лица обычных людей, каких много в районе Стали. Среди них мог быть старый кузнец, с которым он так любил играть в хурук. Кассий увидел, что Кеан замешкался.
— Не смотри на них, как на людей, — сказал он. — Это… мусор. Они сами выбрали такую судьбу, как и мы — свою. Так что просто топчи их, Кеан. В этом наше предназначение.
Вскинув аспид, Кассий выстрелил, по бокам раздались похожие хлопки, и люди начали падать, а затем протекторы, пришпорив коней, вонзились в прореженное стадо, круша и сминая бунтарей, словно мельничные жернова зерно. Только пшеница не захлебывается кровью, не воет от боли, не виснет на стременах. Кеан точным ударом булавы размозжил голову человеку, что пытался вонзить в его коня вилы. «Словно убить петуха к ужину», — пытался внушить он себе, но внутри все равно дернулась мерзостная жилка.