Глава 18
Ветер трепал тяжелую от влаги косу. Соленые брызги летели в лицо, резкие и острые, словно сельдяные зубы. Запахи открытого моря дурманили, заставляя красного зверя трепетать спущенным парусом. На очередном гребне Ондатра перекинулся через борт, любуясь пенными узорами, улыбнулся во все зубы и рассмеялся. Его переливистую трель подхватили Дельфин и Буревестник, остальные только снисходительно покачали головами, мол, молодежь, что с них взять.
Тринадцать дней назад они покинули пыльную душную гавань человечьего рифа и устремись в сторону Нерсо, на самую опасную из всех охот. Добыча морской кости — древний ритуал, сродни жертвоприношению, поскольку море забирало даже умелых охотников. Однако чтобы вести дела с людьми, требовалось чем-то обмениваться. Они сходили с ума от морской кости, и племя охотно поддерживало их пагубную страсть.
Сказывали, что в давние времена, двадцать коралловых нерестов назад, племя ходило на охоту, вооружившись лишь сетями да копьями, и победа над Извечным была невероятной милостью богов. Потом люди научили премудростям управления кораблями, и промышлять стало значительно легче. Однако все равно каждую охоту кто-то да погибал, и его тело становилось пищей морской пучины. Старейшины сказывали, что такова красная плата за бесценные дары глубин.
Произошедшее на озере резко изменило жизнь Ондатры. Он твердо вознамерился выкупить девушку, но как выполнить обещание? Для мужчины в племени есть только один путь — стать обманщиком богов, погонщиком волн, охотником за морской костью, да только туда берут самых сильных и выносливых, и Ондатра задался целью доказать свою ценность Скату… Он стал похлеще Буревестника лезть на рожон, дерзко вызывая соплеменников на поединок, и шкура его покрылась паутинкой шрамов.
— Зачем ты так, — вздыхала Итиар, любовно поглаживая каждый рубец на гладкой серой коже. — Однажды ты можешь покалечиться.
— Я аккуратно, — возражал он. — Я долзен показать сила.
Она кивала, будто понимая, но Ондатра сомневался. В ее мире двуногие рыбы тоже частенько дрались друг с другом, но чаще нападали из засады, словно донные удильщики. А в племени демонстрация силы и крепости тела — это путь к признанию, пропуск к желанной охоте. Ондатра клял себя за нерасторопность. Сезон охоты был уже в самом разгаре, соплеменники на Нерсо вовсю собирали кровавый урожай. Если бы только он додумался до этого раньше, у него было бы больше времени, а сейчас его шансы таяли день ото дня, ускользая водой сквозь пальцы. Возможно, потребуется ждать следующей миграции, а может и той, что последует за ней, нерест за нерестом. Даже для терпеливого Ондатры это был очень долгий срок, да и продержится ли Итиар? Девушка никогда не жаловалась, стойко сносила любые невзгоды. Она была сильной, несмотря на внешнюю хрупкость, ее хребет был тверже камня. Ондатра не сомневался, что Итиар способна вынести очень многое, но он желал ей свободного моря и дыхания полной грудью. Он желал ей счастья.
Они стали проводить еще больше времени вместе и засыпали теперь, переплетаясь телами. Ондатра пытался описать свои чувства братьям: «Словно за раз расцвел весь коралловый риф, все вспыхнуло красками, только внутри меня». Они посмеивались над ним, но беззлобно, с легкой завистью в словах. Их гон еще никогда не завершался взаимностью.
Морские боги прихотливы. Порой они жаждут крови не героев и мудрецов, а зеленых юнцов. Иначе нельзя было объяснить, почему Скат подозвал Ондатру в свою нору и молвил:
— Ты переменился. Я помню тебя мальком, заморышем, чудом не сожранным в ясельной заводи. Недорослью, на голову ниже всех прочих. Ты выжил, и я все еще не понимаю, как, учитывая твой изъян. Боги, наверное, любят шутить, и ты — их очередная забава.
Посмотрев на старейшину исподлобья, Ондатра злобно оскалившись. Эти слова были оскорбительны. Не важно, на каком уровне иерархии ты находишься, но уважение к тому, кто стоит выше, не равняется унизительному копошению у его ступней. Он не какой-то морской червь.
— Вызываешь меня? — губы Ската растянулись в неожиданном оскале улыбки. — Ты и правда не такой, каким я тебя видел. Раньше мне казалось, что старик зачем-то оберегал тебя, это было мне отвратительно. Поврежденное наследие не должно было стать частью племени, и я старался, как мог, изжить тебя… Старик мертв, а ты все еще здравствуешь, да еще и побеждаешь в поединках тех, кто выше. Как это объяснить?
Он испытующе посмотрел на Ондатру, и его зрачки в полумраке норы казались двумя черными безднами.
— Я сильный, — прорычал молодой охотник, — и рост тут ни при чем. Копье, разделенное пополам, остается смертоносным.
Скат снова оскалился:
— Да будет так. Пусть решают боги. Я хочу, чтобы ты отправился на охоту за морской костью. По обычаю, ты можешь выбрать себе правую и левую руку.
Ондатра затрепетал от радости, но приказал себе сдерживаться.
— Моя правая рука — Дельфин, а левая — Буревестник.
Так он и попал на борт безымянного промыслового судна, а с ним и его старшие братья. Теперь каждый из них имел шанс стать полноценным охотником племени, завоевать возможность размножаться. Для Ондатры это было уже не важно, но братьев он не мог оставить в стороне, слишком многим был им обязан. Каждый из них осознавал риск, и никто не отказался.
Утром дня отправления, когда небо меняло окраску, словно огромная каракатица, Итиар провожала Ондатру в дорогу. Долгие объятия, ласковые слова и сладкий запах заставляли красного зверя ликовать. Ради этого стоило идти в море, на риск, на кончики зубов Извечного. Итиар погладила парня по плечу, а затем повязала на него длинную красную ленту. Ондатра провел по ней пальцами, ощущая ритмичный выпуклый рисунок.
— Оберег, — прошептала Итиар. — Чтобы боги приглядывали за тобой. Это означает, что мое сердце бьется для тебя.
Ондатра не знал, каким богам молится девушка и захотят ли они помочь ему, но он не сомневался в последнем. Ее горячее сердце трепетало под кожей мягким ласковым стуком, сладостней прибоя на пляжах Нерсо.
Корабль отплыл. Первые пять дней он шел неспешно. Однажды ветер и вовсе иссяк, и тогда все дружно легли на весла, толкая его вперед. На седьмой день боги, наконец, оживили ветер, и корабль стремительно понесся, огибая южное оконечье Нерсо по широкой дуге, прямо в пролив между двумя огромными островами. Здесь, в Воротах Ветров, как его называли двуногие рыбы, и следовало поджидать мигрирующих Извечных.
Главным на корабле был старый опытный охотник по имени Барракуда. Он приказал приспустить паруса. Экипаж корабля расторопно выполнил распоряжение, и тут же другие охотники развернули бортовые гарпунные пушки. Огромные, с длинными зазубренными копьями на веревках толщиной с руку. Такими сподручно бить кита, но не Извечного. Спина у него, что камень, не пробьешь ни одним копьем. Здесь, у входа в пролив, опасаться стоило человеческих кораблей, и нацеленные в мачты противника пушки были единственным оружием обороны промысловых судов.
Ондатра замер у борта, зажав в ладони короткое гладкое копье, привязанное к его плечу длинной лохматой нитью. Рядом высунулась голова Дельфина:
— Волнуешься?
Ондатра коротко кивнул.
— Я тоже. Все роли выучены, но остается странное беспокойство. Будто сожрал живого осьминога, и он все никак не может сдохнуть у тебя в брюхе, ворочается и ворочается…
Буревестник, облокотившийся о борт рядом, чирикнул от смеха:
— Если страшно, можете не нырять. Водить корабль — тоже важная работа.
Братья возмущенно зарычали. Вот еще, сравнил! Охотникам и морякам никогда не быть равными.
— И вообще, ты — стрелец. Шанс умереть у тебя меньше, чем у нас с Ондатрой — фыркнул Буревестник. — Так что хватить пускать пузыри от страха.
— Что ж поделать, если ты — мазила, — поддел его в ответ Дельфин. — Нечего пенять на это. Сколько было случаев, когда проглатывали стрельцов. Каждый из нас рискует.
Ондатра вспомнил, как в мертвый ветер Барракуда подверг их испытаниям, чтобы определить, какую роль доверить во время охоты. Юркая приманка должна отделить выбранного Извечного от семейной группы, меткие стрельцы — поразить исполина в брюхо, а могучие ловчие — парализовать смертоносную пасть. Раньше Ондатра считал, что они с братьями примерно равны в своих возможностях. Вероятно, так и оно было до недавнего времени, но теперь он значительно обходил их в скорости и маневренности, Дельфин редко мазал мимо цели, даже если братья создавали ему помеху, ну а Буревестник, как был, так и остался самым бесстрашным, разве что обходил обоих в силе.