Выбрать главу

Петр Проскурин

Исход

Роман

Посвящается Лиле

Роман о подвиге народном

Освобожденная весной 1943 года Брянщина, родина Петра Проскурина, где будущий писатель, в то время тринадцатилетний подросток, пережил фашистское нашествие, являла собой картину необыкновенную. Минные поля вокруг лесов и городов, пепел на месте деревень, тысячи лесных землянок, разбитая немецкая техника у железнодорожных насыпей и на проселках — все говорило о бушевавшей здесь военной грозе, о мужестве непокоренного народа. Тут, казалось, сама земля, переполненная гневом, горела под ногами оккупантов.

История родного народа — священное достояние художника. Но прежде чем прикоснуться к этой, вероятно, самой заветной странице своей жизни, Петр Проскурин прошел много иных, трудных, нетореных дорог, многое сделал, философски углубляя видение мира и усиливая художественное «оснащение» своего яркого дарования. После войны он служил в армии (тогда же им были написаны первые стихи для армейской печати), затем поехал на Камчатку, работал там сплавщиком, лесорубом, шофером в леспромхозе. Годы жизни на Дальнем Востоке, в Хабаровске, учеба на Высших литературных курсах в Москве были временем напряженной творческой работы. В 1960 году вышли первые книги писателя — роман «Глубокие раны» и сборник рассказов «Таежная песня». Вслед за ними появились и новые рассказы «Цена хлеба» (1961) и новый роман «Корни обнажаются в бурю» (1963).

В 1964 году П. Проскурин опубликовал роман «Горькие травы», принесший ему заслуженный успех у широкого читателя. В этом романе о жизни страны в первое послевоенное десятилетие талант писателя раскрылся лучшими гранями — силой и цельностью патриотического чувства, мастерством в изображении острых общественных конфликтов. В характерах, полных мужества и внутреннего благородства, писатель выразил всю свою горячую, выросшую еще в суровых испытаниях детства, любовь к героям «партизанской земли» — Брянщины и Орловщины.

Роман «Исход» — эпопея борьбы и подвигов партизан, подпольщиков, воссоздающая в монументальной реалистической форме яркие характеры и судьбы героев Великой Отечественной войны.

В центре произведения отряд капитана Трофимова. Вырвавшись осенью 1941 года с группой бойцов из окружения, Трофимов вместе с секретарем райкома Глушовым создает крупное партизанское соединение. Общая опасность, ненависть к врагу собрали в глухом лесу людей сугубо штатских — и учителя Владимира Скворцова, чудом ушедшего от расстрела, и крестьянку Павлу Лопухову, потерявшую в сожженной фашистами деревне трехлетнего сына Васятку, и дочь Глушова Веру, воспитанную без матери, девушку своенравную и романтичную. Писатель внимательно прослеживает духовное развитие, становление каждого героя, создает колоритный портрет сражающегося народа. Походы, временные неудачи, ожесточенные бои, диверсии, подвиг Скворцова, ценой мук и смерти своей увлекшего фашистов на ложный путь, — все это этапы сложной непрерывной борьбы.

Мы видим в романе не механическое скопление одиночек, подавленных обстоятельствами, а народные массы, связанные всепроникающими узами патриотизма, ощущающие себя хозяевами родной земли. В сознании читателя останется образ Павлы, вдохновившей людей на решительный прорыв блокады в момент, когда, казалось, иссякли в них воля и мужество, трогательная любовь Скворцова и Шуры, раскрывающая красоту и благородство народной души. Запомнится комиссар Глушов. Именно он острее всех осознал патриотизм как «глубинно-цементирующую силу», перед которой выглядит ничтожной вся изуверская философия нацизма, воплощенная в коменданте Зольдинге. Зольдинг терпит крах в поединке и с человеком-легендой Трофимовым, и с живой частицей России — Скворцовым и с Павлой, заслоняющей в трагический миг Трофимова.

Время стерло многие внешние следы суровой битвы в лесах Брянщины. Оползли и сравнялись с землей, заросли воронки, траншеи, весенние воды смыли и унесли пороховую гарь, Роман П. Проскурина — многоплановое, исполненное летописной силы произведение, повествует о духовном богатстве героической эпохи, о бессмертном подвиге во имя советской Родины. Во имя будущего.

В.Чалмаев

I

Начало

1

Лист кружится, падает медленно — сбитый взрывом, опаленный по краям, ложится мягко и бесшумно, и дорога в том месте, где стоял несколько минут назад старый клен, вся изрыта. А клен, крепкое еще дерево, лежит, вырванный с корнем и отброшенный — в поле наискосок от дороги, пропаленной зноем. Сухо, пыльно, пыль на губах — сентябрь, но пока жарко, и пшеничные поля кругом в желтых крестцах. Водонапорная башня железнодорожной станции одиноко и серо торчит за пригорком, самолеты на время исчезли, ползут подводы с детьми, машины, две, перевернутые вверх колесами, горят черными густыми кострами.

У Лиды тонкие плечи; Владимир идет рядом, под ногами избитая, пересохшая земля. Последние минуты всегда трудны, не находишь слов, и Владимир старается быть веселым и ровным; сейчас это плохо удается.

Они уже поднялись на пригорок, дорога здесь разворочена; не сговариваясь, они пошли полем.

На станции тишина, полуразваленные здания после очередного налета еще дымились, людей не было видно. Только группа солдат исправляла железнодорожное полотно; временами то один из них, то другой поднимал голову, осматривая небо. А к станции все подходили и подходили обозы, рассасываясь по окрестным садам, палисадникам, полуразрушенным зданиям, — ждали темноты. В тупике разгружался военный эшелон — по шатким подмосткам сводили упиравшихся лошадей.

— Володя, ты что-нибудь понимаешь?

— Ты ничего не забыла? Теплые вещи не забыла? — вместо ответа спросил он ее. — Скоро зима, на Урале холодно.

— Теплую кофту? Да, я взяла… она, кажется, на самом верху в чемодане… Да, да… я вспомнила, она лежит сверху. Послушай, Володя, а ты? Как же все будет?

— Мне уже пора возвращаться.

— Зачем только ты согласился… Я знаю, я не то говорю, — торопливо добавила она, глядя на его лоб, на сдвинутые светлые брови. — Но ты береги себя, слышишь? Хочешь, я тоже останусь? — сказала она отчаянно. — Хочешь?

— Не глупи, — ответил он тихо, теряясь перед этим неожиданным порывом. — От состава не отстань, на станциях за кипятком не бегай. Кого-нибудь из ребят проси. Знаешь ведь, сейчас никакого расписания.

— Хорошо, давай простимся, Володя. Тебе пора…

Она отвернулась от него и заплакала.

— Не плачь, — сказал он, глядя на станцию, на горизонт за нею. — Не плачь, — повторил он, с усилием разжимая стиснутые зубы. — Мы еще встретимся. Пиши.

— И ты пиши.

— Вот увидишь, мы очень скоро встретимся, и будет светлый день, такой снежный, белый. У тебя замерзнут руки, и ты будешь хлопать варежками.

— А ты будешь в полушубке и в валенках, — подхватила она с усилием его игру. — Побежишь мне навстречу — ты смешно бегаешь.

— Да, я буду в полушубке и в валенках. Только я никуда не побегу. Буду стоять и ждать, пока ты подойдешь, ты будешь в толстом теплом платке.

— Это смешно?

— Что?

— Что я буду в толстом платке?

— Очень смешно. В толстом платке, с огромной головой.

— Правда, Володя, это очень смешно, когда с огромной головой. А ты, значит, будешь стоять на одном месте?

— А зачем мне бежать?

— Действительно, зачем тебе бежать? Ну, все, Володя, — выдохнула она из себя воздух. — Иди, иди! Тебе еще нужно найти своих. Смотри, пиши мне. Иди.

— Лида…

Он быстро и сильно прижал ее к себе, поцеловал в солоноватые горячие губы. Это было все. — Она поняла и снова заплакала.

— Иди, — сказал он.

— Володя…

Она уходила с пригорка, и сильный ветер прижимал платье к ее ногам, она была в сапогах и в сером жакете, жакет был ей длинноват. «Я должен ее догнать, — подумал Владимир тупо, до рези в глазах всматриваясь в ворот ее серого жакета. — Ну, хорошо, я ведь ее совсем не знал до сих пор, да и потом все это ерунда теперь, кто кого знает, не знает, к черту пошлет, к сердцу прижмет. Ведь все равно мне оставаться. Оставаться. Зачем оставаться? Что это изменит? Какая из меня власть?»