— Бал? — выдаю я, когда Саския входит ко мне с подносом. — Он устраивает бал в мою честь?
Я замечаю, что руки Саскии дрожат так, что посуда на подносе начинает греметь. Почему-то Саския выглядит сегодня еще бледнее, чем обычно.
— Я так понимаю, это плохо? — спрашиваю я, одевая шелковый халат, который идеально соответствует моей смехотворной пижаме. К чему я здесь и могу привыкнуть, так это к качественным тканям. Моя кожа еще никогда не чувствовала такой роскоши.
Саския ставит поднос и опускает голову, ее голос такой тихий, что мне приходится напрячься, чтобы услышать то, что она говорит.
— Он пригласит элиту с каждого круга Ада, включая отца Николая. Его главные советники и воины также будут присутствовать.
Теперь я понимаю, почему руки у нее трясутся.
— Чего мне следует ожидать?
— Танцев, шампанского, музыки.
Я хмурюсь.
— Перед публичной казнью? Или мы будем вальсировать вокруг массовой оргии?
Саския качает головой, и я думаю, что она почти улыбается, показывая блестящие, острые, как бритва клыки. Я никогда раньше не видела ее зубов, и черт возьми…я не была готова к этому.
— Ничего подобного. Он никогда бы не представил тебя публике в сопровождении такой глубости.
— Так почему я должна волноваться?
Саския продолжает расставлять тарелки, хотя я много раза говорила ей, чтобы она этим не занималась.
— Он хочет очаровать и соблазнить тебя, чтобы ты почувствовала себя королевой среди самых ужасных монстров. Публично представив тебя, он перейдет к следующему этапу своего плана.
— И какой следующий этап? — спрашиваю я, ковыряясь в тарелке с ягодами, стоящей среди блюд из яиц, бекона, колбасок и блинов. Чревоугодие кажется естественным явлением.
— Жениться на тебе.
Не осознано я раздавливаю невинную голубику между пальцев, оставляя пурпурную жижу скатываться вниз по моей ладони.
— Да иди ты.
Глаза Саскии расширяются от паники, прежде чем до нее доходит смысл моих слов. Ей потребовалось время, чтобы привыкнуть к моим бурным эмоциям и выражениям.
— Он впадает в отчаяние. Твоя единственная благодать в том, что ты не отдала ему свое тело. После уже будет невозможно ему сопротивляться.
На щеках появляется румянец, и я опускаю глаза.
— А что будет, если я отдамся ему? — шепчу я.
Я слышу, как она резко вздыхает и отвечает:
— Значит он полностью завладеет тобой.
Я смотрю в ее большие черные глаза, такие безграничные, как мой страх. Я не могу сказать ей, что я сделала. Не могу никому рассказать. Но если то, что она говорит, правда, то я теперь собственность Люцифера? А его поиски наследника…что если…что если… Я обхватываю живот. На прошлой неделе меня много раз тошнило, но я списывала это отвратительными проявлениями жестокости, которые мне приходилось терпеть каждую ночь. Я не могу…это физически невозможно.
Верно?
Я пролистываю мысленную картотеку моих воспоминаний, возвращаясь на вечеринку к Наблюдателю. И мой мир, каким бы мрачным и безнадежным ни был, разлетается вокруг меня осколками окровавленного стекла и щебня.
«Не давай своим гормонам взять над тобой вверх. У тебя овуляция. Нефилимы и Камбионы очень похотливые существа».
Именно это Лилит сказала мне, когда мы вошли в особняк Наблюдателя. Но учитывая, через что я уже прошла, она могла просто соврать мне. На самом деле я уверена, что так оно и есть. Возможно, она просто хотела, чтобы я переспала с Легионом.
Что я и сделала.
Несколькими днями позже.
Черт.
Может быть, я слишком хорошо играю роль шлюхи.
Даже если бы у меня не было овуляции, я все равно могла забеременеть после того как переспала с Легионом? Он кажется не беспокоился о защите, я точно уверена, что он кончил внутри меня. Черт, я чувствовала это. Его мощнейшей кульминации, которая наполняла меня, хватило, чтобы я испытала самые невероятные оргазмы в своей жизни. Я до сих пор могу чувствовать, как он пульсирует и разбухает во моих чреслах. Эта нечеловеческая сила и мощь заставила мое тело содрогаться в течение часа.
А Люцифер…тот эротичный, чувственный и, черт подери, умопомрачительный опыт, был ли он реальным? В тот момент, когда Легион пробился сквозь мою дымку похоти, иллюзия рассеялась, и я, прижавшись к двери, трахала себя пальцами. Всё это могло стать плодом моего воображения, обман внушаемый самим Дьяволом. Что означает, что он никак не мог заниматься со мной сексом, и что бы я ни чувствовала — в сердце или животе — к нему не имеет никакого отношения.