— Как никогда.
Он делает первый шаг и тянет меня с собой. Когда мы поднимаемся по лестнице, каждый смотрит на нас с садистским восторгом. Как будто от нашего присутствия исходит эротический импульс, заставляющий всех присутствующих оборачиваться на нас. Если бы не изысканные смокинги и великолепные бальные платья оттенков драгоценных камней я бы подумала, что меня сопровождают на собственную казнь. Неделю назад я бы балансировала между непреодолимым страхом перед неизвестностью и благоговением перед окружающим меня великолепием. Теперь я знаю, что ничто не является тем, чем кажется. Красота-это лишь иллюзия, чтобы отвлечь внимание от уродства, пульсирующего в этих стенах.
Пока мы поднимаемся по лестнице, меня раздирает чувство беспокойство, которое заставляет сердцебиение размыться в одном ритмичном потоке, подобном гудению, исходящему из груди Легиона. Даже если бы я не видела, как они пялятся, я бы их чувствовала. Тихие разговоры цепляются за крошечные волоски на шее, лаская, покрытую мурашками, кожу шептанием и резким хихиканьем. Они ждут, чтобы увидеть ее, девушку, которую Люцифер хочет сделать своей королевой. И они совсем не впечатлены его выбором.
— Подбородок выше, глаза вперед, — бормочет Николай, едва шевеля губами. Еще одно обнадеживающее сжатие.
Я делаю, как мне велят, пока он ведет меня к бальному залу. Все выгравировано золотом. Стены, яркие и поразительно белые, расписаны золотым узором вдоль бордюров и колонн. Дизайн сливается с резным потолком с самой большой, самой захватывающей люстрой которую я когда-либо видела. Она больше, чем моя комната, и на каждом уровне, кажется, все больше хрустальных капель, чем на предыдущем. В комнате огромное количество дорогих произведений искусства Люцифера, они достаточно большие, чтобы заполнить высокие стены и выделятся на фоне великолепной архитектуры. Каждое произведение находится в позолоченной раме с драгоценными камнями, отражающимися в мраморном полу. Я не сомневаюсь, что мы стоим на достаточном количестве золота, чтобы покормить всю планету и искоренить голод на земле.
Всё пространство — это история чрезмерного богатства и роскоши, переполняющаяся нотами эротики и лукавства. Это как каждый смертный грех в одной комнате. Там, где столовая была залита цветами смерти и власти, эта комната является царственной и изящной, граничащей с безвкусицей, с ее впечатляющими колоннами Барокко и расписным потолком, отражающим то, о чем я только читал в книгах по истории в школе.
— Микеланджело, — замечает Нико, следуя моему восхищенному взгляду.
— Ха?
— Потолок. Слыша о Сикстинской капелле? Один и тот же автор.
— Хочешь сказать…Микеланджело…здесь?
Я сжимаю губы, чтобы челюсть не упала.
Нико кивает.
— Талантов, дарованных Богом, ему показалось мало. Люцифер заключил с ним сделку, от которой Микеланджело просто не мог отказаться.
Инстинктивно я оглядываю комнату, удивляясь, сколько из этих картин было сделано художниками, на которых он повлиял. Люцифер говорил, что Бог часто оставлял молитвы без ответа, и он появлялся на Его месте, даруя свои собственные дары и наказания. Все эти люди, ищущие во времена безнадежности помощи от своего спасителя, были встречены завуалированными обещаниями и обманом. Они продали души за свои мечты, а у него на руках их контракты. Я даже думать не хотела о жестокой цене.
— Смотри в оба глаза, Идди. Я дам тебе знать, когда придет время уходить, — прошептал Нико прямо у самого моего уха. Затем он отходит и целует мне руку. — Ты прекрасно выглядишь.
Я краснею, когда его холодные губы касаются моей кожи. Он не сводит с меня пронзительные глаза, обрамленные самыми темными и густыми ресницами, и от этого взгляда у меня внутри вспыхивают эмоции, которые я до конца сама не понимаю.
— Почему мне кажется, что ты так говоришь «прощай»? — мой голос трещит под напряжением моего замешательства.
— Никогда не говори «прощай», Иден, — говорит он, все еще держа меня за руку. — Никто никогда не исчезает навсегда.
Пока я размышляю над его словами, Нико растворяется в толпе. Но прежде чем меня захлестнет волна тревоги, толпа изыскано одетых людей, начинает расступаться, уступая место хозяину их душ и правителю их страхов. Люцифер шагает через ряды людей, его каждый шаг продуман и плавен. Его лицо, словно совершенная фарфоровая маска, и, хотя его тело не так слажено, как у змееподобных охранников, стоящих по периметру комнаты, присутствия Люцифера достаточно, чтобы заставить самых сильных воинов упасть к ногам повелителя ада. Мужчины и женщины — боги и монстры — смотрят на него со страхом и желанием. Они хотят быть им. Они хотят трахнуть его. Но он пугает их, заставляя похоть и чувство самосохранения бороться друг с другом.