— Бенни, малыш, привет! — обрадовано сказал Джонсон, усаживаясь напротив. — Скучал?
Мальчик кивнул.
— А я тебе тут подарок принёс. — Немного повозившись, Джонсон достал из небольшой сумки пластиковую коробку с игрушечным роботом внутри. Протянул ребёнку. Тот был счастлив.
— А что надо сказать? — напомнила Элис, стоявшая у двери и на всякий случай наблюдавшая за бывшим мужем.
— Спасибо! — пискляво ответил малыш. Голос у него был совсем тонкий. И как только в школе не дразнят? Или дразнят?
— Как в школе дела? Как учёба? — поинтересовался генерал. — Не обижают?
— Не, — покачал головой Бенджамин. — Только физкультуру сдавать тяжело…
— Понимаю. Ну что ж. Какой ещё информацией поделишься?
Ребёнок озадаченно хлопал глазами.
— Информация — это то, что имеет смысл, — пояснил Джонсон.
— Информация бывает бессмысленной, — снова вмешалась Элис.
— Не мешай мне воспитывать ребёнка!
Джонсон отреагировал слишком резко. Элис этого не ожидала. Конечно, она не задумывалась о том, каково это жить вдали от своего ребёнка и знать, что его воспитывает кто-то другой. По крайней мере, её эта мысль посещала отнюдь не каждый день.
— Извини, — тихо произнесла она и вышла. Джонсон тоже быстро успокоился — он не ожидал, что Элис его поймёт. Но ведь понимает. До сих пор ловит его тайные эмоции, хотя в этом году они виделись лишь в третий раз.
Элис закрыла за собой дверь, оставив сына наедине с отцом, и вышла на кухню. Билли сидел у окна и тоскливо смотрел на улицу. Конечно, он мечтал о собственном ребёнке. Но ведь и Бенджамин ему уже стал почти как родной. Странно было наблюдать эту мужскую ревность, столь редкую и трогательную. Элис коснулась его плеча, желая приободрить. Билли накрыл пальцами её ладошку.
— Это ненадолго, — прошептала Элис.
— Ничего. — Билл улыбнулся. — Всё в порядке.
Через час Элис пошла обратно. Остановилась у двери в комнату. Прислушалась.
— …Она мне говорит: «Где мама?». А я ей: «Кошки съели»! — рассказывал за дверью Джонсон одну из своих многочисленных историй. Ребёнок смеялся от души. — Ну зачем ей мама, действительно, в такой-то момент?
Как бы ничего дурного не сказал. Элис отворила дверь и вошла. Джонсон повернулся к ней.
— Уже пора? — Он поднялся. Игрушечный робот бродил по столу, кружа вокруг опустошённого генералом графина. Джонсон проследил за взглядом женщины. — В горле пересохло, — поспешил оправдаться он. Повернулся к ребёнку. — Ну что, малыш. Пора прощаться. Расти большим и вкусным!
Он потрепал мальчика по волосам и пошёл прочь.
— Папа, — робко позвал Бенджамин. — Не уходи…
Джонсон остановился, глядя на него, и грустно вздохнул.
— Так надо.
— Я не хочу! — ребёнок вскочил и бросился к отцу. Джонсон обнял его.
— Надо, сынок. Надо. Не расстраивай маму. Защищай её. Ей совсем тоскливо, пусть не плачет в одиночестве сидя у окна. Обещаешь?
Бенджамин кивнул. Элис вздрогнула. Как он узнал?..
Джонсон отстранился от ребёнка и решительно вышел. Элис пошла следом. Наблюдала, как он обувается, как причёсывается перед зеркалом, как подходит к двери.
— Ну, так и будешь стоять? Закрой за мной дверь, я ухожу.
Элис словно очнулась, и подошла. Джонсон обернулся к ней, и неожиданно ему вдруг вспомнилось, как когда-то давно, лет десять назад, они стояли на Шифтонском мосту через полноводный Лейн и наблюдали, как садится солнце, прячась за небоскрёбами и огромными эстакадами Алаура, как отражаются его лучи в водной ряби и как тоскливо кричат чайки, парящие на встречных восходящих потоках. Дул тёплый ветер, и весь мир стал одновременно близким и далёким — словно исчезли все люди, и только эти двое остались наедине. Мир существовал только для этих двоих.
Бен отвернулся, открыл дверь и решительно вышел прочь.
Да, Вир за последние годы сильно изменился. Особенно неузнаваемыми стали, конечно, восточные районы, в своё время почти полностью разрушенные взрывом Эльфовой башни. Теперь здесь стремительно вырастали стеклянные небоскрёбы, нависая над прочими домами, построенными сотни, если не тысячи лет назад.