Выбрать главу

Не могу описать ужас, который при этом ощутил. Снова и снова я говорил себе, что, скорее всего, ошибся, что кто-то ссудил ему одеяло или куртку, которая скрыла его черную сутану; и я опять глядел в те же самые лица, в которые всматривался несколько минут назад, пока не убедился, что могу описать любого и сказать, где каждый из них лежит. У нас была дюжина младенцев, очень много детей, достаточно много женщин, но не более сорока мужчин, включая патеру Прилипала и Сорокопута. Я твердо сказал себе, что женщина или даже девочка смогут охранять нас не хуже, чем я. Ей потребуется только разбудить меня, если ей будет угрожать какая-либо опасность.

Наконец мне пришло в голову спросить себя, что бы сделал в моей ситуации Шелк. Он стал бы молиться, решил я, поэтому я опустился на колени, сложил руки, наклонил голову и стал умолять Внешнего сжалиться над моим горестным положением и разбудить одну из тех, кто спал вокруг меня; при этом я специально оговорил, что эта женщина или девочка должна отвечать моим ожиданиям.

Когда я поднял голову, кто-то уже сидел посреди спящих; и когда я увидел ее темные, как у смерти, глаза, я понял насмешку, с которой Внешний ответил на мою молитву.

«Мукор, — негромко сказал я, — пожалуйста, иди сюда и поговори со мной».

Ее лицо взлетело вверх, как призрак, и, казалось, поплыло вдоль туннеля; на ней было черное платье сивиллы.

«Мукор, — спросил я, — где твоя бабушка? Еще недавно она была здесь». С запозданием мне пришло в голову, что майтера Мрамор редко спит и была бы идеальной заменой для меня.

«Ушла, — сказала Мукор. Я не ожидал от нее объяснений — еще во дворце кальде я узнал, как редко она говорит. Но через несколько секунд она добавила: — Она ушла с человеком, которого нет».

Это было обнадеживающе, но мне показалось, что нет смысла спрашивать, кто этот человек, которого нет. Вместо этого я спросил, может ли она узнать, где ее бабушка и не нужна ли ей помощь? Мукор кивнула, и мы молча сидели друг рядом с другом где-то около четверти часа. Я уже почти уснул, когда она сказала:

«Она несет его. Плачет. Ей хочется, чтобы кто-нибудь пришел».

«Твоей бабушке?»

Наверно, я сказал это громче, чем собирался, потому что Крапива села и спросила, что произошло.

Мукор указала на продолжение туннеля и сказала:

«Недалеко».

Но она была далеко. Мы уже потеряли из вида своих друзей, когда, наконец, встретили майтеру Мрамор, кое-как одетую в сутану авгура, такую длинную, что она подметала пол туннеля; в руках она несла Квезаля. Я уже пытался объяснить, что ее лицо не могло выражать никаких эмоций; но сейчас все ее тело выражало самую душераздирающую муку.

«Он ранен, — сказала она нам. — И не дает мне что-нибудь сделать, чтобы остановить кровь».

Ее голос разрывался от горя.

Лицо Квезаля повернулось к нам, медленно, как головка цветка; и оно было ужасно: не распухшее или ввалившееся, но уродливо изменившееся, как будто рука смерти стиснула его подбородок и скулы.

«Я не кровоточу, — сказал он. — Вы видите кровь, дети мои?»

Полагаю, мы покачали головами.

«Вы не можете остановить мне кровь, потому что я не кровоточу».

Я предложил понести его, но майтера Мрамор отказалась, сказав, что он ничего не весит. Позже я обнаружил, что она почти не ошибалась — я поднимал своих младших братьев, которые весили больше.

Крапива спросила, кто стрелял в него.

«Труперы из Тривигаунта. — Он попытался улыбнуться, но сумел только выдавить из себя гримасу. — Они там, дальше, дитя мое. Они копали траншеи к западу от города, надеясь найти недалеко от поверхности туннель, и нашли наш. Они думают, что с нами Шелк. — Он выдохнул. — Но они в любом случае попытаются остановить нас. Им это приказала Сфингс».

«Мы обязаны исполнить волю Паса», — сказал я.

«Да, сын мой. Никогда не забывай своих слов».

К тому времени мы уже почти достигли спящих. Крапива побежала вперед и разбудила Прилипалу, зная, что авгур — лучшая замена там, где нет врача; но Квезаль не дал ему осмотреть рану.

«Я очень старый человек, — сказал он, — и готов к смерти. Пускай она придет ко мне как можно быстрее». — Тем не менее, он умер только на следующий день, когда мы уже начали пересекать бездну.