Саба встала, за ней Шелк. Он прихромал к стене и постучал по ней костяшками пальцев, вызвав глухой звук. Саба молча смотрела, ее широкий рот безмолвно двигался.
— Повесить обратно, патера? — поинтересовалась Синель.
— Не думаю. Не сейчас, по крайней мере. Я смогу, или мастер Меченос. Можешь опустить, не уронив?
— Конечно. Силы хватит.
Саба щелкнула каблуками блестящих кавалерийских сапог.
— Прошу прощения, кальде. Я ухожу. Я очень извиняюсь.
— Еще не время, — поспешно сказал Шелк. — Приближается ваша генералиссимус Сиюф с тысячами…
Саба выронила из рук чашку, которая упала на роскошный ковер, забрызгав черным кофе его и сверкающие сапоги.
— Именно эту новость я и собиралась сказать вам! Вы… вы узнали об этом по внутренностям животных?
Глава третья
Первая теофания фелксдня
Через три насыщенных событиями дня после того, как Саба разлила кофе, Кабачок, зеленщик, оторвался от приятного предвкушения парада, который должен пройти рядом с рынком, и уставился на усталого пророка, подошедшего к его ларьку.
— Гагарка? — Кабачок пригладил заляпанный фруктовыми пятнами фартук. — Это ты, Гагарка?
— Я. — Спасаясь от ветра, пророк оперся о заваленный апельсинами прилавок.
— Ты же кореш кальде. Так говорят.
— Да, мне кажется. — Гагарка почесал заросший щетиной подбородок. — Он мне нравится, и я принес барана, когда пришла Киприда. Но я не знаю, нравлюсь ли ему я. Если нет, я его не виню.
Кабачок вытер нос рукавом.
— С генералом Мята вы тоже кореша.
— Сейчас каждый ей кореш. Так я слышал.
— Мне сказала Ложнодождевик. Знаешь ее? Жена мясника.
Гагарка покачал головой.
— Она знает тебя, и она говорит, что ты бывал в мантейоне Шелка на Солнечной улице.
— Ага. Я знаю, где это.
— И еще она говорит, что ты часто сидел в их маленьком саду и разговаривал с ней. С генералом Мята. Хочешь апельсин?
— Конечно, но у меня нет денег. Которые я мог бы потратить.
— Бери несколько. Погоди минутку, я дам тебе мешок. — Кабачок поторопился к задней стене ларька, а Гагарка сунул в карман персик.
— Теперь ты ходишь повсюду и рассказываешь о плане Паса. Хочешь бананов? Настоящих бананов, из Урбса?
Гагарка посмотрел на цену.
— Нет, — сказал он.
— Бесплатно. Я не возьму с тебя денег.
Гагарка выпрямился и набрал полную грудь воздуха.
— Ага. Я знаю. Вот почему я ничего не хочу. Слухай здесь. Раньше я бы украл твои бананы, сечешь? Лилия. Я бы украл их и еще перешерстил бы твою кассу, потому как был таким человеком. Я умелый вор, и Тартару нужны карты для того, что мы собираемся сделать. Но я не хочу, чтобы ты дал мне бананы. Ты слишком много заплатил за них, и это было бы неправильно.
— Но…
— Заткнись. — Гагарка начал чистить апельсин, сильными грязными пальцами отбрасывая в сторону блестящие корки. — У меня есть девица в Орилле, о которой я должен заботиться. Она голодна и, в отличие от меня, не привыкла быть голодной. Так что, ежели ты положишь в мешок несколько апельсин и, могет быть, пару картофелин, я буду тебе очень благодарен и отнесу их ей. Но ни одного банана, сечешь? Но сначала обслужи тех, кто желает затариться. Я возьму мешок, когда ты закончишь, если ты все еще хочешь его мне дать.
— Это Гагарка-пророк, — прошептал Кабачок толпе, собравшейся перед его ларьком. — Дюжину желтых яблок, мадам? И два кочана капусты? Конечно. Очень свежие и очень дешевые!
Несколько минут спустя он сказал Гагарке:
— Я хочу отвести тебя к Сорокопуту, только подождем, пока вернется мой парень. Мужу Ложнодождевик? Он даст тебе пару кусков мяса, я уверен.
В Орилле Гагарку ждало человек двести, и еще сто следовало за ним.
«Гагарка, мой ночемолец, ты устал, — прошептал Тартар, — и тебе холодно».
— Лилия, Ужасный Тартар.
«Поэтому ты склонен к беспокойству».
— Только не я. Раненый и замерзший, я спокойно лежал на крыше, пока меня искали с собаками.
— Будь осторожен. На этот раз приз побольше.
Гагарка проложил себе дорогу через толпу, остановился у своей цели, заколоченной двери лавки, и положил на землю мешки, которые нес в руках.
— Парни, слухайте сюда.
Толпа затихла.
— Я не знаю, чего вы хотите, но я знаю, чего хочу я. А я хочу притаранить эти мешки со жратвой одной девице внутри. Она голодна, и несколько ребят на рынке дали мне все это для нее. Ежели вы хотели увидеть меня — уже увидели. Ежели услышать — уже услышали. Ежели еще чего-то там, дайте мне отнести ей все это, и мы потолкуем.