Мертвенная усмешка стала таять.
— Мукор, вернись, пожалуйста! Если ты увидишь Бизона или нашего кальде, расскажи им — любому из них или обоим, — что я здесь и меня держит в плену этот человек, работающий на советника Потто.
— Тогда ты не сможешь. — Последнее слово она сказала тихо, почти неслышно. Усмешка исчезла; Прилипала привычно откинул волосы назад, его открывшиеся глаза больше не казались ужасными.
— Не все, э? Многие на нашей, хм, стороне, стороне, э, кальде. — Никто ничего не сказал, и он добавил: — Генерал, э?
— Хочешь мой игломет? — спросил Паук майтеру Мята.
— Конечно, если ты разрешаешь мне взять его.
Он протянул его ей, рукояткой вперед.
— Ты же не будешь стрелять в меня, генерал? Не из моего собственного игломета, который я дал тебе.
Она взяла его, осмотрела и опустила в один из боковых карманов.
— Нет. Только если буду вынуждена. Но, возможно, даже и тогда.
— Лады. Я собираюсь рыть могилу, сечешь? Вы двое можете закончить есть и будете на стреме. — Паук шагнул в пустой туннель. — Но если меня охладят перед тем, как я закончу, она для меня. Завернете меня во что-нибудь и спустите вниз. Нож у меня в кармане.
Вслед за ним они шли по туннелю до тех пор, пока его не перекрыл массивный барьер из ржавого железа.
— Советник Потто не хотел бы, чтобы кто-нибудь слышал это, — признался Паук, — но сейчас, похоже, уже все равно. Fraus![17]
Прошла секунда, ничего не произошло.
Потом огромный барьер задрожал, заскрипел и пополз вверх, неприятно скручиваясь. Внезапно майтера Мята ощутила запах разложения, зловонный, но очень слабый, и она почти поверила, что ей это показалось. Прилипала фыркнул, на удивление как-то по-лошадиному, и вытер нос рукавом.
— Нема свежего воздуха, только когда дверь открыта, — заметил Паук, вводя их в сумрачный тупик, открывшийся за поднявшимся барьером. — Проветрится достаточно быстро. — Он остановился. — Здесь, где заканчивается коркамень. Гляди.
Майтера Мята подошла к нему, пройдя по рыхлой земле, в которой тонули ее истертые черные туфли.
— Я очень рада, что ты разрешил мне услышать слово для этой двери. Мне противно даже подумать, что мы можем остаться здесь, неспособные ее открыть.
— Я вел себя очень честно по отношению к вам обоим, так что вы должны спустить меня после того, как это произойдет. Видишь рулоны поли?
— Конечно. — Майтера Мята осмотрела край стены из коркамня. — Она не такая толстая, как я себе представляла.
— Но очень прочная. В ней железные стержни.
— Э… погребения. — Прилипала показал на клочки бумаги, которые усеивали земляной откос в конце туннеля. — Там, хм, они все? — Он молча сосчитал их, его губы подергивались. — Одиннадцать… э… in toto[18]?
Паук кивнул:
— Осталось еще уйма места, но у нас есть трое в караулке, Пака в большом туннеле и я.
— Ты впал в… э… депрессию. Не более чем, хм, состояние духа, сын мой. Эмоция, эге?
— Да, — искренне согласилась майтера Мята. — Паук, ты не должен говорить так, как будто твоя смерть неизбежна. Сейчас, я имею в виду, от рук этих солдат. Это не так, и я молюсь, чтобы этого не произошло.
— Эта бесовка, которую ты называешь внучкой твоей сив, генерал. Что она сказала?
— Она не бесовка, — твердо заявила майтера Мята. — Она живая девушка, с которой обращались очень плохо и даже издевались над ней.
Паук фыркнул и подобрал лопату с длинной рукоятью, лежавшую между двумя свертками синтетического полотна.
— Эта, э, внучка, генерал. Трудный… э… ребенок? — Прилипала откусил кусок сушеного мяса.
Майтера Мята рассеянно кивнула, обнаружив, что внимательно разглядывает один из мрачных кусков грязной бумаги. Наклонившись, она прищурилась и прочитала имя, дату и несколько подробностей о жизни покойника.
— Самый последний, а, Паук? Бумага кажется чище, чем другие.
— Ага. Последняя весна.
Осталось еще полбуханки. Глубоко погрузившись в мысли, она откусывала кусок за куском, медленно жевала и глотала, запивая водой из своей бутылки.
— Я почти закончил. — Паук перестал копать и оперся на лопату. — Не могли бы вы, оба, принести мне парня? Дверь не заперта.
— Я сама собиралась это предложить, — сказала ему майтера Мята.
— Нам… э… доверяют, э? Полагаются на нашу, хм, честь?
— У меня его игломет, Ваше Высокопреосвященство. Мы можем уйти в любой момент, и я могу застрелить его, если он попытается остановить нас.
— В таких, хм, обстоятельствах…
— Но он дал его мне, помните? Кроме того, он знает туннели, а мы — нет.