Земля вокруг Прилипалы зашевелилась, и из нее появилось еще двое солдат.
Глава девятая
Кусок Паса
Гагарка постучал в дверь старого дома авгура на Кирпичной улице рукояткой игломета. Наковальня, стоявший за ним, прочистил горло, негромкий извиняющийся звук, который мог бы издать кролик или белка. Двадцать два человека, мужчины и женщины, стоявшие за Наковальней, зашептались.
Гагарка постучал опять.
— Он внутри, трупер, — объявил Кремень. — Кто-то там есть, точняк. Я слышу его.
— А я нет, — заметил Гагарка, — а у меня хороший слух.
— Недостаточно хороший. Патера, хочешь, я снесу дверь с петель?
— Ни в коем случае. Гагарка, сын мой, разреши мне.
Гагарка, устало, отошел от двери.
— Патера, если ты думаешь, что умеешь стучать лучше меня, вперед.
— Я совершенно уверен, сын мой, что мой стук ничем не эффективнее твоего. Быть может, менее. Однако я призову на помощь свой ум.
— Патера — самый башковитый био в Вайроне, — сказал Кремень толпе, — и самый башковитый био на всем Витке. — Они подвинусь вперед, пытаясь лучше рассмотреть его.
Наковальня вытянулся во весь рост, что вовсе не означало, что он стал высоким.
— Да будет сей дом благословлен Самым Священным Именем Паса, Отца Богов, во имя которого мы пришли. Да будет он благословлен именем Грациозной Ехидны, Его Супруги, а также именами их Сыновей и Дочерей, начиная с сего дня и до тех пор, пока План Паса не исполнится полностью. Да будет он благословлен именем Сциллы, Покровительницы нашего Святого Города Вайрона и моей личной патронессой.
Кремень наклонился к нему и сообщил грубым и громким шепотом:
— Они перестали носиться по дому, патера.
Наковальня опять наполнил легкие.
— Патера Тушканчик! Мы принесли тебе самое высокое и самое священное почитание. Я, который говорит с тобой, такой же святой авгур, как и ты. На самом деле я даже больше — я тот самый авгур, которого сама Сверкающая Сцилла выбрала руководить Капитулом Нашего Священного Города.
Меня сопровождают два мирянина, которые сами имеют величайшую нужду в твоем уважаемом внимании, ибо они — Гагарка и Кремень, биохимическая персона и химическая, совместно — были выбраны самим Лордом Пасом и должны исполнить его святую волю во время священного жертвоприношения, на котором я буду председательствовать, этом исключительно…
Дверь приоткрылась на ширину ладони, и появилось бледное испуганное лицо патеры Раковина.
— Вы… ты… Ты действительно авгур?
— Да, сын мой. Но если ты патера Тушканчик, авгур этого мантейона, то ты не тот патера Тушканчик, которого мы ищем.
— Он вообще не авгур, — заявил ближе всех стоявший последователь Гагарки из-за спины Кремня. — Посмотри на его тунику.
Наковальня повернулся и обратился к нему, маленькой ногой заблокировав дверь.
— Но он точно авгур, сын мой. Мне ли не узнать собрата? Никакая туника меня не обманет.
— Ага, — вклинился Гагарка, — он точняк авгур, или я никогда их не видел. Греби сюда, патера. — Схватив Раковину за запястье, он вытянул его наружу через дверной проем. — Как тебя зовут?
Раковина только глядел на него широко раскрытыми глазами, его рот открывался и закрывался.
— Он — патера Раковина, мой аколит, — объявил белобородый человек, занявший место Раковины; его дряхлый голос скрипел и стонал как колесо перегруженной телеги, хотя на нем была надета блестящая синяя туника, предназначенная для молодежи. — Я — патера Тушканчик, здешний авгур. — Его слезящиеся глаза остановились на Наковальне. — Ты искал меня. Я слышу не слишком хорошо, но твои слова я услышал. Очень хорошо.
Тушканчик переступил через порог и нарисовал в воздухе между собой и Наковальней знак сложения, сделав его длиннее и шире, чем было принято.
— Делай то, для чего пришел, но отпусти Раковину.
Гагарка уже так и сделал.
— Ты — тот самый парень, все в порядке. У тебя есть Окно в мантейоне, патера?
— Не бывает мантейона без Окна. Я… — Тушканчик закашлялся и сплюнул. — Я служу моему шестьдесят один год. Я бы… — Он замолчал, почмокал беззубым ртом и перевел взгляд с Гагарки на Наковальню и обратно. — Кто у вас главный?