Об ускорении миграции однозначно свидетельствуют совокупные данные. В целом глобальное количество иммигрантов выросло с 92 млн в 1960 году до 165 млн в 2000 году. Но этот прирост скрывает коренные изменения в составе мигрантов. Миграция из богатого мира в бедный сократилась до нескольких миллионов человек. Миграция в пределах богатого мира вышла на плато: увеличение миграции в рамках Европы компенсируется сокращением миграции из Европы в страны Нового Света. Отметим, что на протяжении этого периода колоссально выросли объемы торговли и потоки капитала между странами богатого мира. Мы видим, что, несмотря на прогнозы об увеличении миграции вследствие неизбежной глобализации, в богатом мире этого не произошло. Объемы миграции между развивающимися странами возросли несущественно — примерно с 60 млн до 80 млн человек. Напротив, резко усилилась миграция из бедных стран в богатые — менее чем с 20 млн человек до 60 млн с лишним. Более того, прирост ускорялся от десятилетия к десятилетию. Сильнее всего — и в абсолютном, и в относительном плане — миграция выросла в 1990–2000 годы; для более позднего периода у нас отсутствуют глобальные данные. Разумно предположить, что в 2000–2010 годы это ускорение продолжилось.
Богатые общества отвечали на ускорение миграции ужесточением иммиграционного контроля. В первую очередь это происходило по той причине, что ускорение миграции совпало с замедлением экономического роста в богатых экономиках: золотое тридцатилетие подошло к концу. Уровень безработицы, к моменту ослабления контроля за иммиграцией снизившийся приблизительно до 2 %, достиг уровня примерно в 8 % и застыл на нем. Рост безработицы не был вызван иммиграцией, но он лишил силы очевидные аргументы, послужившие основанием для открытия границ, в то же время породив не менее очевидные аргументы за то, чтобы снова их закрыть. Вследствие несогласованности политических процессов и экономических циклов в разных странах одни страны вводили более строгие правила миграции почти одновременно с тем, как другие осуществляли их либерализацию. Если в 1965 году миграция подверглась существенной либерализации в США, то Великобритания в 1968 году впервые приняла меры к ее ужесточению. Австралия, в 1960-е годы активно субсидировавшая иммиграцию, в 1990-е годы наложила на нее серьезные ограничения.
Но если первоначальное открытие границ основывалось немногим более чем на краткосрочных политических соображениях, то и за последующим введением ограничений не стояли ни серьезное понимание процесса миграции и его последствий, ни продуманная этическая позиция. Миграционная политика проводилась исподтишка и нерешительно. Как ни странно, главные политические партии уклонялись от каких-либо решений в сфере миграционной политики, несмотря на то что она вышла на первые места в рейтингах политических приоритетов избирателей. Левые политики, к тому моменту в основном поддерживавшие миграцию, явно «замалчивали этот вопрос, допускали столько миграции, сколько мы могли вынести, и утверждали, что она способствует экономическому росту». Позиция правых политиков, к тому времени в целом выступавших против миграции, принимала форму «смутного противодействия миграции при отсутствии каких-либо откровенных шагов из страха прослыть расистами либо сделать что-либо, что могло бы замедлить экономический рост». Природа не терпит пустоты, и точно так же ведут себя политики-оппортунисты. Пространство, не занятое главными политическими партиями, быстро захватили всевозможные гротескные фигуры: расисты, ксенофобы и психопаты сумели завлечь в ряды своих сторонников обычных, вполне достойных граждан, у которых вызывает все больше беспокойства молчание главных партий. К настоящему моменту экстремистов сдерживает лишь мажоритарная избирательная система. В США и Великобритании, где наличие такой системы осложняет выживание третьих партий, экстремистам не удалось прочно встать на ноги. Однако практически во всех обществах с более инклюзивными избирательными системами партии, сделавшие ставку на антииммигрантскую политику, сейчас получают поразительно большую долю голосов. Главные партии, напуганные становлением экстремистских сил, еще сильнее уклоняются от обсуждения проблемы иммиграции, вместо того чтобы вести разумную дискуссию по этому вопросу. Можно рассматривать такой результат либо как шокирующее разоблачение простых людей, либо как шокирующее разоблачение главных партий: лично я придерживаюсь последней точки зрения. Не стоим ли мы в двух шагах от катастрофы, если в некоторых европейских странах около пятой части коренного электората тратит свои голоса на поддержку маргинальных партий из-за того, что главные партии не желают должным образом обсуждать проблему, которую их избиратели справедливо или несправедливо считают самым важным вопросом, стоящим перед их страной?