Я хотела его, брата Доминика.
Хотела его.
Так сильно, что питаю отвращение к тем частям тела, которых он коснулся.
В душе я безжалостно тру кожу мочалкой, пытаясь избавиться от всех следов, радуясь жжению и одновременно с этим раздражая следы от укусов на шее и груди. Он порвал кожу вокруг соска, и в поцелуе я ощутила медный привкус вкупе с предательством.
Больной ублюдок.
Но если он больной ублюдок, кем являюсь я? Что говорит обо мне факт, что я не могу перестать представлять, что бы случилось, если бы я уступила ему? Дело не только в том, как он меня целовал. Между нами всякий раз, как он оказывается рядом, пробегает разряд, и это неопровержимый факт. Я запомнила свою первую реакцию на него, когда мы только встретились, – сочетание тревоги и шока. Сейчас все несколько изменилось. Сегодня утром, когда я проснулась, мое белье было мокрым из-за сна, где главную роль играл человек, которого я презираю, правда, это не помешало мне с легкостью довести себя до незабываемого оргазма.
Выйдя из душа, я не стираю с зеркала конденсат. Мне не хочется видеть свое отражение. Оставляя капли на мраморном полу, я ищу полотенце, которое точно оставляла на тумбе, и осторожно иду в свою комнату, чтобы достать другое из бельевого шкафа. Открыв дверь, я кричу от неожиданности, увидев умопомрачительного и опасного Тобиаса в новом идеально скроенном костюме. Мое пропавшее полотенце свисает с его пальцев, а сам он окидывает меня жадным взглядом.
Не обращая внимания на возникшее под его пристальным взглядом возбуждение, я указываю на дверь.
– Пошел вон.
Он продолжает оглядывать меня: от мокрых волос, прилипших к шее, до груди. В его глазах появляется недозволенное одобрение, после чего он опускает глаза на тонкую дорожку волос между ногами.
Я поворачиваюсь спиной, лишая себя права смотреть на него, резко открываю шкаф и вытаскиваю трусики и длинную футболку.
– Тебе нужно уйти, или…
– Или что? – Чувствую его спиной. Его теплое дыхание опаляет кожу между лопатками, и соски тотчас напрягаются.
– Что случилось? – спрашиваю я, вытаскивая из ящика лифчик. – Я ни слова не сказала. Ничего не сделала.
Он медленно поворачивает меня к себе, заворачивает мое мокрое тело в полотенце и завязывает его. Несколько напряженных секунд мы смотрим друг на друга не отрывая взгляда, прежде чем он отходит.
– Надо поговорить. Одевайся, встретимся внизу.
Надев сарафан, я наклоняю голову, услышав с первого этажа отчетливое бренчание посуды. Сбитая с толку, быстро сбегаю по лестнице, прохожу через столовую и вижу, как Тобиас на кухне Романа… что-то нарезает.
– Что ты делаешь? – требовательно спрашиваю я, замерев в проеме.
– Готовлю, – не отвлекаясь, кратко отвечает он.
– Ты осознаешь, что находишься на кухне Романа Хорнера?
Тобиас… ухмыляется, и я присматриваюсь к нему. Он без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, обнажившими его мускулистые предплечья с венами. От его вида мне становится жарко.
– Тебя веселит мысль, что ты стоишь на кухне врага и готовишь для его дочери?
– Знаешь, это доставляет мне удовольствие.
Он закидывает в рот оливку из открытого контейнера на кухонной стойке, как вдруг хлопает задняя дверь. Я резко подскакиваю и смотрю на Тобиаса, который ведет себя совершенно непринужденно, через секунду в дверях появляется Тайлер.
– Все чисто.
Тобиас удовлетворенно кивает. Когда Тайлер замечает меня, стоящую на другом конце кухонного островка, его взгляд смягчается. Я не могу побороть пощипывание в глазах, увидев ямочку на его щеке. Тайлер направляется ко мне.
– С нашей последней встречи ты стала еще красивее.
Чувствую любопытный взгляд Тобиаса, наблюдающего за нами.
Чем ближе подходит Тайлер, тем больше я замечаю в нем перемен. Его волосы все так же подстрижены по-военному коротко, но сейчас, с загорелой под солнцем кожей, он больше похож на островитянина. В его карих глазах блеск, который отсутствовал, когда я видела его последний раз у Дельфины. Он выглядит здоровым и счастливым. Я воздерживаюсь от того, чтобы обнять его и задать кучу вопросов, на которые отчаянно хочу получить ответы. Меня до такой степени угнетает присутствие в помещении одного ублюдка, что я чувствую себя посторонней.
Если честно, так и есть – я посторонний человек.
Мне кажется странным их нахождение в одной комнате, и это только подтверждает, что я заявилась в разгар того, что началось много лет назад. Они не просто хорошо знакомы – они считают себя братьями. Неважно, насколько близкие у меня были отношения с Тайлером. Его преданность принадлежит не мне, а Тобиасу, испепеляющему нас глазами.