― Залезай, ― говорит он, открыв заднюю дверь среднего автомобиля.
― Перебор, братан. Даже для тебя, ― бормочу я, помогая Грейси сесть в кресло-бустер.
― Мы не будем рисковать, Грейсон.
― Я знаю. Спасибо.
К раздражению моего брата, по дороге мы останавливаемся, чтобы купить Кэтрин коньки, а затем подъезжаем к арене, как члены королевской семьи. Винни первым входит в Замок. Как только он и его ребята проверяют здание, нас проводят внутрь.
Я помогаю Грейси с коньками, а Кэтрин надевает свои. Я не пропускаю эмоций, которые появляются на ее лице, когда она смотрит на лёд, словно он может подпрыгнуть и укусить ее. Я не думаю, что она боится. Но я не могу понять, что именно она чувствует. Однако что-то подсказывает мне, что, как только мы окажемся на катке, она все вспомнит. И ей это очень понравится. Кэтрин всегда выглядела счастливой, когда на ней были коньки, а ветер развевал ее волосы. Она как будто чувствовала себя свободнее.
Как только Грейси готова, она отправляется на лёд. Ребенок никого не ждет. Я сажусь рядом с Кэтрин на скамейку и шнурую свои коньки.
― Почему у тебя такой вид, будто ты собираешься нырнуть в бассейн с голодными акулами?
― Я просто нервничаю.
― Почему ты перестала кататься? Ты же брала уроки для Грейси. Почему ты не научила ее сама?
― Я не могла заставить себя выйти на лёд без тебя. ― Кэтрин пожимает плечами.
― Ну, угадай, что?
― Что?
― Я здесь, и лёд ― вот он. Так что мы выходим на него. Вместе. — Я встаю и протягиваю ей руку. Кэтрин кладет в нее свою ладонь, и я подтягиваю ее к себе. Она совсем не шатается. ― Не волнуйся. Я просто дразнил тебя. Обещаю, что не дам тебе упасть, ― говорю я ей.
― Спасибо, ― говорит она.
Я выхожу на лёд первым, и Кэтрин делает шаг за мной, а ее руки сжимают мои в смертельной хватке.
― Ты понимаешь, что умеешь кататься на коньках лучше, чем кто-либо другой из моих знакомых?
Она качает головой.
― Просто прошло много времени.
Я тащу ее на середину катка и тут же отпускаю руки. Кэтрин смотрит на меня. Но она не шатается. Я смотрю вниз на ее ноги. Она стоит уверенно.
Грейси подбегает к нам на коньках.
― Мама, ты сможешь, ― говорит она, подбадривая Кэтрин.
― Я смогу. Поможешь мне сделать круг, детка?
― Конечно, мама. ― Грейси хватает ее за запястье, и я смотрю, как они удаляются от меня. Кэтрин оглядывается через плечо и машет мне рукой. Я без раздумий принимаю ее приглашение.
Мы делаем целый круг вокруг катка в темпе Грейси, что, конечно, гораздо медленнее, чем я привык. Но это приятная перемена. Мое тело все еще восстанавливается после вчерашней игры.
― Хочешь увидеть что-то классное, малышка Грейси? ― спрашивает Кэтрин, а потом добавляет: ― То, что папа не может сделать.
― Что? ― Грейси смотрит на нас с волнением.
Кэтрин отпускает наши руки и отъезжает на некоторое расстояние.
― Ладно, очевидно, я давно этого не делала, так что все будет не идеально, ― говорит она. ― Но смотри.
Затем она начинает скользить по льду, ее движения такие грациозные, что трудно не восхититься. Она разворачивается и поднимает одну ногу в воздух под углом девяносто градусов. Когда ее нога снова касается льда, она начинает вращаться, но не просто так. Это одно из тех причудливых вращений, которые исполняют фигуристки.
Я знал, что Кэтрин умеет кататься на коньках. Но я не подозревал, что она умеет танцевать. Она хороша. Даже если она говорит, что давно не каталась. Когда она снова останавливается перед нами с Грейси, на лице Кэтрин сияет огромная улыбка, а грудь быстро поднимается и опускается, пока она пытается отдышаться.
― Это было так здорово, мама! Ты можешь научить меня так делать? ― визжит Грейси.
― Конечно, могу, детка, но не сразу. Нужно много времени и практики, ― говорит ей Кэтрин.
― Это было потрясающе, ― выдыхаю я.
― Спасибо.
Я моргаю. Это все? Спасибо? Она не собирается рассказать мне, как она вдруг стала фигуристкой олимпийского уровня?
Кэтрин вздыхает, словно прочитав мое выражение лица.
― Это долгая история, ― говорит она.
― Изложи мне ее в кратком виде, ― отвечаю я ей.
― Мой отец не разрешал мне играть в хоккей, когда я была маленькой. Вместо этого он отдал меня в секцию фигурного катания. И я занималась им до самого поступления в колледж. После его смерти мне больше не нужно было притворяться, что мне это нравится.
― Ты сейчас точно не выглядела так, будто тебе это не нравится, детка.
― Я не испытываю ненависти к катанию. Я просто терпеть не могу соревноваться. ― Она пожимает плечами.
― Давай, потанцуй со мной, ― говорю я, затем наклоняюсь и заключаю Грейси в объятия. ― Хочешь потанцевать с нами, милая?
― Да. Мы можем делать это быстро? ― спрашивает она.
― Конечно, можем. ― Я беру Кэтрин за руку и кружу нас.
Я и не подозревал, как много я упускаю в жизни. Иметь дочь, вернуть свою девушку, отпустить гнев, который я сдерживал все это время…
Мне становится намного легче.
Глава тридцатая
На меня смотрит множество мужских лиц. Местных полицейских, если быть точнее. Джейкоб и Винни пришли с папкой, полной снимков, примерно полчаса назад, и я разглядываю фотографию за фотографией, пытаясь найти двух детективов, которые в тот день допрашивали меня.
Но лиц так много, что они начинают сливаться в одно. Я хочу найти их, поэтому продолжаю смотреть.
― Все в порядке. Не торопись, Кэтрин, ― говорит Грей, положив руку мне на бедро.
Я киваю, но продолжаю искать. У меня огромная куча не тех лиц и пустое место на столе, куда я намерена положить первую узнанную фотографию. Я просматриваю еще три снимка, а потом вижу его. Это он. Один из них. Это лицо я не смогла забыть. Он исполнял роль «плохого полицейского», того, кто настойчиво объяснял мне, что произойдет, если я не буду сотрудничать.
― Это он, ― произношу я вслух и толкаю изображение через стол.
― Ты уверена? ― спрашивает Джейкоб.
― Уверена, мистер Монро. Это один из них.
Я продолжаю перебирать стопку в поисках второго парня, но Винни останавливает меня. ― Кэтрин, ты можешь остановиться. Все в порядке, ― говорит он.
― Но там было двое мужчин, ― напоминаю я ему.
― Мы можем найти второго парня, поискав его напарника, ― объясняет Винни.
― О. Хорошо. ― Я опускаю стопку на стол. Мне хочется спросить, откуда у них все эти фотографии, но я не делаю этого. Мне кажется, что чем меньше я знаю, тем лучше.