― Звучит как мечта. ― Я снова прислоняюсь спиной к его груди.
― Это точно, ― говорит Грей, целуя меня в макушку.
Глава тридцать пятая
Я завтракаю с Грейси. Одним из преимуществ проживания в доме моего отца является то, что у него в штате есть повара на полную ставку. Возможно, мне придется украсть одного из них. Эта женщина готовит самые вкусные блинчики, и наблюдать за тем, как светлеет лицо Грейси каждый раз, когда она видит их на столе, ― все равно что наблюдать радугу после нескольких дней проливного дождя.
― Папочка, ты тоже будешь блинчики? ― спрашивает Грейси.
― Конечно, буду. Я обожаю эти блинчики, ― говорю я, наполняя ее тарелку, а затем свою.
― Они такие вкусные. ― Она улыбается мне.
― Знаешь, нам, наверное, придется украсть повара дедушки. Забрать ее с собой домой, когда мы уедем отсюда, ― шучу я.
― Мама говорит, что воровать плохо.
― Это действительно плохо, детка. Я пошутил. ― В основном.
― Папа, когда мы поедем домой?
― Скоро. Я думал, тебе здесь весело?
― Мне нравится дом дедушки. В твоем доме нет катка, ― говорит она.
― Это наш дом, а не мой, детка. И я построю тебе собственный каток. Я позабочусь о том, чтобы он был еще больше, чем тут, ― говорю я ей.
― Правда? Как в Замке?
― Может, и не такой большой, но посмотрим, что можно сделать.
― Это уже слишком, Грейсон. Ей не нужен собственный каток, ― говорит мне Кэтрин, садясь за стол.
― Ей не обязательно в нем нуждаться, достаточно просто хотеть его. ― Я ухмыляюсь.
― Ты избалуешь ее, и это укусит тебя за задницу, когда она станет подростком, ― говорит Кэтрин.
― Невозможно, потому что я буду продолжать ее баловать. ― Я улыбаюсь, Кэтрин закатывает глаза, а Грейси игнорирует нас обоих, наслаждаясь своими блинчиками.
― Как думаешь, когда мы сможем вернуться к тебе домой? ― спрашивает Кэтрин.
― Скоро. Нам нужно кое-что переделать. У меня там сейчас уборщики, расчищают помещение, ― говорю я ей.
― Почему?
― Его разгромили. ― Я набиваю рот самыми пушистыми блинчиками и стону от удовольствия.
Глаза Кэтрин расширяются.
― Что? Когда? Опять?
― Я справляюсь с этим. ― Я пренебрежительно машу рукой и возвращаю свое внимание к тарелке, стоящей передо мной. Пока мой телефон не пикает на столе сообщением от отца, и я со звоном бросаю вилку.
Папа:
Приезжай в Замок. Один.
Я:
Зачем?
Папа:
Просто приезжай, Грейсон.
― Мне нужно встретиться с отцом. Ты ведь помнишь, где находятся комнаты? ― Я спрашивал ее об этом миллион раз. Помнит ли она, где в поместье моего отца находятся безопасные комнаты. Я заставил ее запомнить, как в них попасть.
― Помню.
Она считает, что они не понадобятся. Что это перебор. У меня не хватило духу рассказать ей о том, что в этот дом тоже проникли. Всего за несколько недель до того, как я нашел Кэтрин, Алия и Лиам были вынуждены прятаться в одной из этих комнат. Возможно, это спасло им обоим жизнь.
― С нами все будет в порядке, Грей, ― говорит Кэтрин.
― Я знаю. — Я отодвигаю свой стул от стола, наклоняюсь и целую дочь в макушку. ― Я вернусь, как только смогу.
― Хорошо, папочка, ― говорит Грейси с полным ртом блинов.
Затем я обхожу стол, беру Кэтрин за подбородок и прижимаюсь к ее губам.
― Я люблю тебя.
― Я тоже люблю тебя, ― отвечает она, а затем добавляет: ― Не делай ничего, что может отнять тебя у нас.
― Никогда. ― Я подмигиваю ей.
Я выходил на эту арену больше раз, чем могу сосчитать. Это место было моим вторым домом столько, сколько я себя помню. Но никогда в жизни я не видел ничего подобного тому, на что смотрю сейчас.
В центре площадки стоят пять стульев. На каждом из них сидят члены семьи Дюваль. Четверо сыновей и отец, Дэвид Дюваль. Все они выглядят так, будто пережили свои лучшие времена.
Я встаю рядом с отцом и смотрю на каждого из этих ублюдков, ответственных за нападение на мою семью. За угрозы моей дочери. За то, что я пропустил шесть лет ее жизни. За то, что они помогли отнять у меня ее мать все эти годы назад.
― Мы ждали тебя, ― говорит отец.
― Для чего? ― спрашиваю я.
― Чтобы начать веселье. ― Тео улыбается, и мне приходится взглянуть на него еще раз. Это чертовски пугающее зрелище, когда человек, который никогда не улыбается, наконец растягивает губы в улыбке. Как будто его лицевые мышцы не привыкли к этому и искривляются под странным углом.
― Теперь, когда мы все здесь, давайте начнем это шоу. ― Мой отец размеренным шагом направляется к Дювалям. У него даже походка выглядит угрожающе.
― Пошел ты! ― Дэвид Дюваль плюет на папины начищенные туфли.
― Пошел я? ― Видишь ли, твоя ошибка в том, что ты угрожал моим детям. Моей дочери, моей внучке. Так что нет, пошел ты. ― Правый хук моего отца попадает в лицо Дюваля, от удара его голова откидывается назад.
Кровь брызжет на лёд. Контраст красного с белым может показаться кому-то гротескным, но меня это не смущает. Я хочу, чтобы весь каток был залит кровью этих ублюдков.
― Я делал то, что должен. В этом не было ничего личного, ― говорит Дюваль.
Это заставляет меня нахмуриться.
― Почему?
― Чертов Хьюз. Он хотел, чтобы его брат выиграл. Единственный способ гарантировать это ― чтобы ты проиграл, ― говорит один из сыновей.
― Все было бы гораздо проще, если бы мы раньше убрали Кинга с дороги.
― Что ты имеешь в виду?
― Заткнись, мать твою, ― шипит Дэвид Дюваль на сына с самым болтливым ртом.
― Какой в этом смысл? Мы все равно уже все мертвы, ― шипит парень в ответ. ― Это твоя заслуга. Не моя. И не их. — Он смотрит на каждого из своих братьев, потом снова на меня. ― Мы должны были убрать Кинга несколько недель назад, но, когда мы послали наших ребят в дом твоего старика, этого ублюдка нигде не было. ― Он пожимает плечами.
Папа и Винни списали это нападение на что-то другое, но, похоже, причина была все та же. Как же мы раньше этого не поняли?
Отец протягивает мне пистолет, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.
― Ты сказал, что хочешь сделать это.
Я киваю и сжимаю рукоятку пистолета.
― Кто из вас, ублюдков, разгромил спальню моей дочери? Угрожал забрать ее? Сделать ей больно? ― Я смотрю каждому мужчине в глаза и получаю ответ, когда дохожу до третьего брата, который быстро опускает глаза на лёд.