Несколько долгих, напряженных минут понадобилось, чтобы пройти крыло второго этажа, выйти в центральный корпус и достигнуть нужного кабинета. Прямо напротив, зиял широкий лестничный проем, а этажом ниже, точно под ними находился центральный холл. Оттуда уже довольно разборчиво доносился храп и сонное бормотание одного из охранников. К двустворчатой двери кабинета были прикручены широкие металлические полосы с ушками посредине, на которых и висел внушительного вида, механический кодовый замок.
Подсвечивая себе зажатым в руке мобильником, Дед набрал на кольцах нужную комбинацию, замок едва слышно щелкнул и дужка расслабилась. От этого негромкого звука, Дед едва не выронил телефон. Ему все никак не удавалось унять предательскую дрожь в коленях и учащенное сердцебиение. Прижав дверные створки коленом, миллиметр за миллиметром вытянул замок, и присев, аккуратно положил его на пол, плашмя, под самую стену. Снова прислушался и собрался уже заняться дверью далее, как со стороны лестницы, довольно отчетливо и гневно прозвучало:
— Какого ты сюда явился, блин?
Дед мгновенно присел, рука автоматически метнулась к фомке. Глаза впились во тьму проема, пытаясь уловить хоть какое-то движение. Алина находилась несколькими метрами правее, вне поля зрения тех, кто мог бы подниматься по лестнице, и за нее пока можно было не беспокоиться.
— Какого хрена ты тут делаешь, я тебя спрашиваю? Ты что сюда спать пришел? Задолбал уже своим храпом.
Второй голос что-то сонно забормотал, и Дед почувствовал, как сильно вспотели ладони. Сильное волнение и ночная акустика сыграли с ним злую шутку. А с другой стороны это даже на руку. И пока полицейские продолжали вяло переругиваться, у него появилась отличная возможность вскрыть дверь. От полной капитуляции ее удерживал еще внутренний замок, но он был такой же старый, как и сами деревянные створки. Вошедшая в щель «фомка», нарастающее усилие, небольшой скрежет и дверь распахнулась.
И тут произошло непредвиденное. Тот, кто блокировал дверь, учел, что обычная сигнализация не сработает, по причине отсутствия электричества, и приготовил сюрприз. Который и привела в действие открывающаяся дверь. На пол с оглушительным грохотом и вспышками посыпались петарды, огненными кольцами вращаясь на линолеуме, отчаянно визжа и рассыпая снопы искр.
— Мммать!! — зарычал сквозь зубы рванувшийся в кабинет нарушитель. Схватив один из металлических стульев, с разворота, что есть сил, швырнул его в окно. Сваренная из железных трубок, с двумя кусками фанеры, конструкция пробила окно и под звон осыпающегося стекла с грохотом рухнула прямо напротив центрального входа. Если повезет, это хоть на десяток секунд задержит одного из охранников. Дед стремительно рванулся обратно в коридор, краем глаза успев заметить, как сам собой зажегся один из мониторов во втором ряду.
Прямо в проходе наткнулся на девушку. Умница Алина не растерялась и не стала терять времени.
— Туда, быстрее! — уже не таясь, закричал мужчина. — Ладонью! Ладонь на экран!
Изливающий ослепительный свет монитор довольно ярко осветил кабинет, режа не успевшее адаптироваться зрение. Алина с ходу подслеповато наткнулась на край парты, прямо на острый угол, и едва не упала. Дед буквально всеми фибрами души и тела почувствовал, как ей невыносимо больно. Но уже в следующую секунду, отчаянно превозмогая боль, сделала пару шагов вперед и оказалась у точки выхода.
На какое-то, невообразимо долгое, мгновение девушка застыла. Затем подняла голову и посмотрела на Дающего Дорогу. И в этом взгляде измученной женщины, спасающей своего единственного ребенка билась дикой, обжигающей болью, вся Любовь этого мира. Слезы нерастраченной нежности уже чертили неровные дорожки на ее впалых щеках. А маленькое сердце захлебывалось немым криком жалости, отчаяния, и благодарности.
— Спаси Бог, тебя, Ангел! И прощай!
Яркая вспышка полыхнула в пространстве кабинета и угасла. Неведомый бог забрал с собой еще одного ребенка, забрал вместе с матерью. А своего добровольного помощника, в который уже раз, оставил одного, на этой проклятой, умирающей земле. Одного. С дикой болью в груди и запредельной, рвущей последние нити разума, тоской. А по бетонным ступеням лестницы уже вовсю грохотали тяжелые ботинки полицейских.