Сон пришёл быстро. Лайсве снова долго бродила по туманной пустоши, прежде чем заметить призрачную фигуру Безликого вдалеке. Она побежала к нему, призывая:
— Не уходи! Ты нужен нам, ты нужен миру. Без тебя мы пропадём. Не теряй веры в нас, не бросай вотчину твоего отца. Я знаю, мы не всегда поступали хорошо, но иногда даже провинившемуся ребёнку нужно указать верный путь. Прошу, мы так хотим жить, хотим, чтобы жил ты и вместе с тобой наш мир, каким бы неправильным он ни был. Не сдавайся, борись ради… ради… ради…
Она не находила нужные слова. Безликий уплывал за пределы её досягаемости.
— Покажи же своего вэса! Умоляю! — выкрикнула Лайсве в отчаянии.
Из клубов тумана соткалась девушка. Она была юной и стройной, куда красивее Лайсве. Густые пшеничные волосы обрамляли миловидное личико, сверкали большие глаза цвета серого жемчуга.
— Погоди! — она протянула руки к Безликому. — Я так долго тебя искала. Ты нужен нам, мы верим в тебя. Не отчаивайся, ты сможешь! Моя любовь поддержит тебя там, где тебе сломают крылья и от боли не останется сил идти вперёд. Моей веры хватит с лихвой, даже когда ты потеряешь свою. Я сотворю для тебя тихую гавань, когда тебе понадобится отдых и утешение. Я дам тебе всё, что попросишь и даже больше, только вспомни, как сам любил и боролся. Вспомни, какой путь ты уже прошёл, вспомни, почему ты это делал. Вспомни… нас!
Бог обернулся. Сколько тоски было в его взгляде! Неужели он способен чувствовать так глубоко?
Девушка подбежала к нему и обняла. Он гладил её по волосам и шептал что-то. Жгучая любовь полнила его прозрачное тело жизнью, и он становился осязаемым.
— Так ты отказываешься убивать вэса, потому что любишь её? — спросила Лайсве, но он не услышал, слишком занятый юной красавицей.
А лепестки Лайсве уже отцветают и вянут. С последней песчинкой они опадут, впереди будет лишь темень одиночества, когда для всех остальных рассветёт солнце нового мира, не знающего войны.
— Лайсве!
Её толкнули в плечо. Она вздрогнула и распахнула веки. Над ней склонился Микаш, его глаза тревожно поблёскивали темноте.
— Ты кричала во сне.
— Кошмар… — нехотя созналась Лайсве.
Он лёг обратно.
— Скажи… как тогда в первый раз в Эскендерии, помнишь? — теперь Лайсве нависла над ним, вглядываясь в скрытое темнотой лицо. — Ты всё ещё считаешь меня красивой?
— К-конечно. Что с тобой? — удивился Микаш.
— Нет, не так! Скажи, когда я стану старой и дряхлой, моё тело ослабнет, а кожу покроют морщины, я всё ещё буду красивой для тебя?
— Лайсве, я… — он судорожно выдохнул. — Мы состаримся вместе, вместе ослабнем и покроемся морщинами. Будем ворчать друг на друга и ссориться по мелочам, но любить тебя меньше я не стану никогда, как никогда не найду женщину, которая была бы красивей и желанней тебя.
Боги! Сколько же времени потрачено даром! Он ведь всегда был рядом, единственный, родной, тёплый и любящий несмотря ни на что.
— Микаш! Я… я люблю тебя! Прости меня за всё. За то, что не говорила и что говорила — тоже. Я всегда-всегда любила и буду любить тебя одного!
— Л-лайсве, зачем? Зачем ты плачешь? Я… — Микаш прижал её к себе, поглаживая спину. — Обещаю, я найду способ всё исправить. Мы выиграем эту демонову войну и заберём к себе Геда. Я постараюсь стать к нему ближе, хоть пока не понимаю как. Мы увидим внуков и доживём до глубокой старости вместе. Обязательно! Только не плачь!
Микаш лишь успокаивал её, хотя сам не надеялся на удачный исход. Но так хотелось хоть на мгновение поверить в счастливый конец для их сказки.
— Обязательно. Вместе до смертного одра, — Лайсве переплела с ним пальцы и поцеловала.
Его жаркие ладони уже стягивали с неё одежду, губы касались каждого дюйма обнажённой кожи. Словно вернулись эскендерские денёчки их молодости. Нет, в этот раз их близость была горькой, похожей на агонию. Разгорячённые тела двигались с отчаянной яростью, приникая друг в друга глубже и сливаясь сильнее, до невозможности. Боль сводила с ума, но прекращать её мучительно не хотелось. Небывалое наслаждение накатывало штормовыми волнами, последний раз становился недосягаемым совершенством.
— Люблю тебя, одного тебя, всегда и вечно! Не забывай. Никогда не забывай меня! - шептала Лайсве, пока истома не захватила их в водоворот любви и смерти.
Они заснули, не размыкая объятий.
Лошадь умыкнуть удалось легко, раз уж Кыму выпало за ними ухаживать. Но на выходе его задержали дозорные.