— Вернусь, вот увидишь! Только ты тогда уже волосы одну косу переплетёшь, замуж выйдешь, с детишками нянчиться будешь.
Кым обнял её на прощание и, подгоняя лошадей шёпотом, помчался к отряду. Ветер донёс упрямое:
— Не выйду! Тебя ждать буду до самой смерти!
Рыцари суетливо снимали лагерь и собирали вещи. Кым подвёл лошадей к маршалу.
— А да, — не глядя, махнул он в сторону вьючных животных. — Сейчас посыльный от твоего отца вернётся — оплату понёс. За так Сумеречники ничего не возьмут. А ты никаких поблажек не жди. Если напортачишь, тут же домой отправишься. У нас нет времени детские сопли утирать.
Кым стиснул зубы:
— Вам и не придётся! Всё сделаю.
«Увидите! Когда-нибудь вы точно меня увидите…»
Глава 20. Прощание
Как только отряд Микаша скрылся за холмами, Лайсве заперлась у себя в спальне и призвала Безликого. То, что раньше получалось с великим трудом, сейчас происходило само — достаточно было лишь сомкнуть веки и сосредоточиться. Становилось холодно, темно и пусто, а потом появлялся бледно-голубой свет. В нём вырисовывались очертания каменного постамента, на котором спал Безликий в туманных Бессолнечных землях.
— Поговори со мной! — попросила Лайсве хриплым голосом.
Бог открыл глаза и поднялся.
— Почему Микаш так себя ведёт? Почему решает за меня? Почему не любит нашего с ним сына? — с горечью спрашивала она, не надеясь получить ответ.
Безликий склонил голову набок и заглянул ей в глаза:
— Он поступает так, как считает правильным.
Лайсве упрямо сощурилась:
— Ты бы на его месте никогда не наделал таких глупостей! Ты бы понял. Иногда я жалею, что согласилась за него выйти.
— Не говори так, — укорил её Безликий. — Он любит тебя, а ты его. Такие моменты нужно просто переждать. Гед будет жить, если ты оставишь его и уедешь. Предвестникам Мрака нужны вы с Микашем. Про вашего сына они забудут, когда доберутся до вас.
— Долго ли? Сколько ещё мы продержимся? Твоего ордена больше нет! — загорячилась Лайсве.
— Первый день зимы… — нехотя ответил Безликий.
Она знала. В первый день зимы семь планет выстроятся в ряд. Норны с Жерардом столько раз высчитывали и повторяли эту дату, что она намертво впечаталась в память. Это — крайний срок, когда Безликий сможет пробудиться.
— Почему ты скрываешь своего сторожа-вэса? Я уговорю его сделать всё, что тебе нужно. Прошу, спаси нас!
Лайсве не прекращала поиски, даже когда средств не осталось. Искала она ответы и в снах, но всё больше блуждала по туманным пустошам, натыкаясь на закрытые двери воспоминаний Безликого. Может, в Дюарле у неё появится больше возможностей, только времени уже не будет. Так зачем ехать, раз конец настигнет везде?
— Всё должно произойти само либо не происходить вовсе. Жертвенность работает только благодаря доброй воле, а без этого в ней смысла нет, — Безликий коснулся щеки Лайсве. — Послушай Микаша, поезжай к Жерарду. Он хоть и знатная скотина, но в изворотливости ему не откажешь. В Дюарле сейчас безопаснее всего. А Геда я укрою так, что найти его кровь сможет лишь тот, кому она дороже жизни. Это всё, на что я способен.
Мужчины такие жестокосердные, не понимают, что такое материнская привязанность и нужда ребёнка в заботе и ласке. Никакая защита не утолит боль разлуки, тем более если разлука будет длиться вечность.
— Прости, что разочаровал и отобрал надежду, — он взял её за руку, но Лайсве вырвалась.
Оправдания и извинения ничего не изменят.
Она зажмурилась и сосчитала до десяти, чтобы вернуться к себе в спальню.
Лайсве порывалась схватить Геда и убежать в Ирий, но дорога туда была для неё закрыта, ведь она отказалась от лесного уединения, чтобы вернуться к Микашу и научить Геда жить среди людей. Правильно ли она поступила? Остались бы они счастливы там, не зная войны и отчуждения? Но сделанного не воротишь.
Разговор с Безликим всё-таки помог — Лайсве смирилась. На рассвете, укутавшись в серую шаль, она отправилась в лес. Тропинки вывели её к королю-дубу. Лайсве постучалась в большое дупло, но изнутри не отозвалось ни звука. Она поставила на землю крынку молока и платок с ягодами и орехами, которые принесла с собой. Стихли все звуки, даже ветер не шелестел листвой, лес замер, наблюдая за ней тысячами невидимых глаз. Встав на колени, Лайсве поклонилась и порезала палец ножом. Капли крови с бульканьем оросили молоко.