Странный едва уловимый звук плыл и плыл, казалось парил вместе с ветерком, звучал ото всюду, даже из-под светло-серого песка, большую часть времени почти заглушенный звуками, что издавали многочисленные обитатели равнины, но иногда становившийся сильней, настойчивей, интересней… в шепоте-скрежете звучали голоса, голоса звали-манили тебя за собой и были невероятно убедительны…
Случалось на равнине наступала полная тьма, словно огромное, неправдоподобно огромное существо роняло вниз свою тень — равнина замирала, даже равнодушные ко всему ''медузы'' глушили свой естественный свет и опускались как можно ниже. Когда же уходила подобная ночи тень, все возвращалось на круги своя, только вот некоторых самых крупных обитателей равнины становилось меньше, особенно это касалось ''медуз'' и богатых щупальцами туманных шаров. А еще на некоторое время местность вокруг погружалась в интимный полумрак, где орудовали прежде невиданные клубки тьмы с багровым огнем внутри и странные, плоские, страшные тени, которых боялись все, буквально ВСЕ (!) обитатели равнины. Но вскоре из незатронутых тенью областей приплывали новые ''медузы'', кошмарные тени и комки тьмы исчезали, и все возвращалось на круги своя… до следующего раза…
Бескрайнюю ровную поверхность как нити или вены пересекали сотни дорог, и как по настоящим венам по ним текла жизнь, пускай редкая, пускай робкая, пускай не постоянная, но ЖИЗНЬ — единственная жизнь в наполненном НЕЖИЗНЬЮ мире. Редкие дороги совершенно терялись на огромных просторах, но все же они существовали и позволяли гостям из других миров в относительной безопасности (очень-очень относительной) пересекать пространства этого неласкового к чужакам мира. Нет, если захочешь стать в этом мире своим, то никаких проблем — сойди с тропы и позволь равнине и ее многочисленным обитателям сделать с тобой все, что они захотят… Однако большинство пока еще живых посетителей Мира Мертвых почему-то не хотели себе такой судьбы. Кто их знает почему…?
По одной из таких дорог перемещался небольшой отряд, довольно странный отряд, часть персоналий которого вполне могли бы сойти в этом мире за своих, однако они двигались по предназначенной для живых дороге, совершенно не конфликтовали с живыми участниками отряда, мало того, когда возникала нужда, вместе с ними вставали против покусившихся на неприкосновенность дороги местных обитателей.
Венчал странный отряд страшный, еще и светящийся золотыми искрами черный пес, пес размером с доброго коня, пес с клыками, что вполне сгодились бы на наконечник копья, пускай и не на совню, но на какой-нибудь джид или сулицу так точно. Пес не сильно быстро бежал по дороге, горел золотым огнем, цокал когтями, сверкал глазами, пугал клыками, слегка порыкивал — в общем всем своим видом и поведением предупреждал: не суйся, будет хуже.
Вослед четверолапому авангарду неторопливо и даже как-то лениво двигались запряженная парой колесница и верховой зверь. На широченной спине огромного как танк или даже как дом шестиногого зверя с комфортом расположились двое седоков, а на площадке более компактной колесницы уместилось сразу трое, нет, трое и возница впереди — четверо. Точно так и не скажешь, какое из транспортных средств производило большее впечатление: с одной стороны, огромный зверь просто подавлял своими размерами, мощью, тяжелой броней вместо тонкой, уязвимой кожи, с другой — утыканная горящими черепами колесница, которую влекли настолько жуткие твари, что слова ''увидел, обделался и умер от страха'' обретали вполне конкретный зримый смысл; с одной стороны, огромная пасть, прорва, в которую легко заехала бы ''Газель'', а постаравшись протиснулась бы и полуторка, с другой — ужасающий своим видом возничий колесницы, трехметровое создание о четырех глазах и шести руках, что уж создание держало в своих многочисленных руках слишком долго перечислять, но одно несомненно… и создание, и предметы в его руках более чем кто-либо в отряде казались частью этого враждебного всему живому мира.