Дорог здесь не было, но не было и непроходимых зарослей, сквозь которые пришлось бы продираться. Мне о сложности пути не приходилось задумываться — я взлетел. Левитирующий объект заметен издалека, но теперь можно быть уверенным, что хозяева этого места не нападут. Покрытое редким кустарником каменистое плато, чуть присыпанное вулканическим пеплом, быстро превратилось в склон, наполовину состоявший из застывшей лавы. Судя по тому, что в порах пемзы уже успели поселиться лишайники, вулкан был древним. Шорох осыпающихся камней под ногами, резкий запах серы в воздухе. По мере того, как я поднимался над склоном вверх, становилось теплее, а растений вокруг оставалось все меньше. Наконец склон и вовсе превратился в голый буро-серый камень, а мне пришлось окружить себя «Невидимым щитом», чтобы избежать все нараставшего жара.
Жерло этого безымянного вулкана имело около километра в диаметре. Противоположной его стороны не было видно благодаря поднимавшегося из глубин кратера столба жирного дыма и пепла. Где-то там, в глубине, в самой толще горы, плещется раскаленная лава, но вулкан дремлет, не желая беспокоить окружающие равнины потоками всепоглощающей лавы. В отличие от вулкана из подброшенной мне Коробком книги, этот казался вполне мирным и не вселял тревоги.
Опустив руку в карман, я нащупал прохладную поверхность регистратора. Я практически не расставался с амулетом с того самого момента, как получил его из рук Сергачева, и таскать регистратор с собой уже, кажется, стало входить в дурную привычку. Самое время положить этому конец. Размахнувшись, я швырнул плоский артефакт в темную бездну, изрыгавшую в небеса клубы черного дыма. В последний раз блеснув на солнце, регистратор канул в жерло вулкана и бесследно растворился в нем. Достойный конец одной маленькой истории и начало конца другой.
Переговоры между государствами ведутся годами, иногда десятилетиями. Шлифуются формулировки, согласуются позиции, учитываются мнения внутренних группировок или отдельных личностей. Но то — у людей. Нам потребовалось два дня.
С одной стороны, расу Созданных Слуг Высших Правителей, представлял коллективный разум верховной в данном сегменте пространства-времени касты. Коллективный временно, так-то они обычно самостоятельно мыслят. С нашей стороны выступали три наиболее, пожалуй, авторитетных и влиятельных псиона мира, причем предводительствовал ими вообще непонятно кто. Будем самокритичны, с позиции независимого наблюдателя я — какая-то хтоническая тварь, только прикидывающаяся человеком. Или, в последнее время, совсем не прикидывающаяся.
Лгать на нашем уровне практически невозможно. Можно утаить некоторую часть правды или сделать нужный акцент на описании факта, процесса, явления, но попытка предоставить неверную информацию будет мгновенно замечена. И, скорее всего, приведет к разрыву отношений, потому что существо, способное на столь феноменальную глупость, в партнерах держать нельзя.
Отсюда вытекает скорость переговоров. Людям (насколько псионы могут считаться людьми) требовалось пространство для жизни и построения своего общества, чужаки готовы были его предоставить. Взамен они хотели получить возможность изучать нас, смотреть на методики работы со знаками и не только. С точки зрения нужды в ресурсах они превосходят нас… Да, собственно, почти во всём они нас превосходят. У нас нет ничего, что было бы им нужно. Кроме нас самих, нашего мышления, наших идей. Расы, ущербные в силу происхождения, получившие разум в результате эволюции, а не благодаря высочайшей воле Повелителей, обладают одним несомненным достоинством: они нестандартно смотрят на мир. Поэтому их и берегут.
Договор был заключен. Через три дня на континенте, где мы находились, не останется ни одного Гнезда. Другие два континента останутся во владении чужаков, люди получат право приходить туда и вести испытания теоретических разработок с условием неприкосновенности Старших слуг. Иными словами, убивать можно всех, кроме Старших, и не разрушать Гнезд.
Когда я сообщил своим спутникам окончательный вариант договоренности, Монах прикрыл глаза и тяжело вздохнул, а Паладин, поиграв желваками на скулах, признался:
— Я, наверное, буду держаться от них подальше. Понимаю, что другая раса, их мышление не должно быть похоже на наше, но забыть — не смогу.
Многие ветераны не смогут. Поэтому кто-то из них резко откажется приходить в этот мир; другие, наоборот, сочтут своим долгом выстроить здесь форпост, защищающий человечество.