Кира молча помогала, а я молчал — не мог разговаривать. Тем более с ней. Если б не она и ее полудурошный брат, мы бы с Витькой путешествовали себе дальше! С Кирой я не могу разговаривать, а ее братца я убью. Зарывая могилу, я поклялся себе в этом.
— Надо было сжечь тело, — вдруг сказала Кира.
Я окрысился:
— Зачем?
— Иначе его заберет Поганое поле. Так наши старики говорят.
Я, не стесняясь в выражениях, сообщил, куда надо пойти ее старикам и чем там заняться друг с другом, чтобы больше никогда не давать идиотских советов. Кира промолчала.
Мы выпили почти всю воду, что была у нас, в ближайшее время нужно обязательно найти реку или ручей. Поэтому мы тронулись в путь на ночь глядя, чего никогда не делали прежде. Пока ехал, я смотрел в зеркало заднего обзора, в котором убегала вдаль холмистая равнина с одной маленькой могилой. Через пять километров езды вдоль “шестиугольной дороги” нам повстречалась пересыхающая речушка, извивающаяся среди зарослей сухого рогоза и нагромождений гравия.
Разбили лагерь в низине. Я не расставался с автоматом и то и дело сканировал местность. Кира ловко разожгла небольшой костерок в ямке без поддувала, и мы разогрели еду.
— Ты, наверное, меня ненавидишь? — спросила Кира.
— С чего ты взяла? — заворчал я. Злость на нее улеглась, здравый смысл расставил все по своим местам. Она виновата в смерти Витьки не больше меня.
— Потому что это сделал Борис. А он мой брат. Не появись я, не появился бы он.
Да, эта начитанная амазонка умна. Словно мои мысли прочитала, как если б они были написаны у меня на лбу.
— То что он твой брат, ни о чем не говорит. Это нелогично — винить тебя.
— Люди не мыслят логически. Люди мыслят ассоциативно. Я вызываю нежелательные ассоциации.
— Вызываешь. И что? Что с этим делать?
— Не обязательно всегда что-то делать. Иногда важно просто понять. Если хочешь, я уйду.
У меня перехватило дыхание.
— Не уходи, — сказал я после короткой заминки. — Я останусь совсем один в этом мире. Без Витьки он стал чужим…
Вывалил ей все как на исповеди. Не в моих это правилах, но я сегодня размяк…
Кира приподняла бровь:
— Почему? У тебя нет знакомых и родных в Вечной Сиберии?
— Нет. Я чужак в чужой стране.
Она не поняла. Все это время она считала меня обычным обитателем Вечной Сиберии. Я коротко рассказал ей о том, кто я такой на самом деле и как попал сюда. Не старался быть убедительным, а рассказ и без того звучал как бред.
— Короче, я попал из прошлого. Или с помощью машины времени, или меня погрузили в анабиоз.
Как ни странно, Кира поверила, это было видно по выражению ее лица, по которому скользили отблески огня.
— Ты попал из прошлого через квест-камеру? — уточнила она. — Я читала в самой современной книге по достижениям науки про квест-камеры и многое другое. Незадолго до возникновения Поганого поля было окончательно доказано, что путешествия во времени невозможны, а анабиоз сопровождается необратимыми последствиями в психике и памяти… А ты здоров.
— Что это значит?
— Я думаю, ты не попадал в будущее. Ты из этого времени, из нашего, ты — Олесь Панов из Вечной Сиберии. Ты проходил квест к “буржуям”, то есть примерно в начало двадцать первого века по старому летоисчислению, и воспоминания этого квеста расцениваешь как свою прежнюю жизнь, хотя это все ненастоящее. Потом случился глюк. Тебя узнавали, как Олеся, потому что ты и есть тот самый Олесь. Другого нет. Это не им внушили, что ты — тот человек; это ты внушил себе, что ты — человек из другого времени.
Битых три минуты я пытался переварить сказанное и так и не переварил.
— Не может быть! — выкрикнул я.
Внезапно без всякого апгрейда и архивной памяти припомнился в деталях разговор с Витькой.
“А вдруг вся твоя предыдущая жизнь и есть глюк?”
“Да не может этого быть!”
“Ладно-ладно…”
Я уже отрицал очевидное, не желал заглянуть правде в глаза.
Кира проговорила:
— Это легко проверить. Что ты помнишь из своей жизни в прошлом? Кто твои родители? Твои друзья и подруги?
— Димон… — Мой голос дрожал. — Мой приятель и бывший сокурсник. Это он меня заманил…