То, как передвигался Фист, было трудно описать словами. Казалось, что он идет, и в то же время он будто бы стоял на месте. Его преследовало несколько теневых силуэтов, которые тут же бесследно растворялись в воздухе чернильными порывами.
Запаниковавший воин рубанул по эльфу мечом, и Ноэль мог бы поклясться, что он попал, однако ответом был лишь звонкий смех Фиста, казалось, идущий отовсюду, и воин вдруг упал на колени.
— Что такое? — Непринужденно спросил уплотнившийся эльф, стоявший уже в нескольких метрах от воина. С его клинка, который он держал всего три пальцами, словно вилку, на пыльную землю капала кровь.
Маньяк вскрикнул, похоже, только сейчас почувствовав боль.
— Что ты сделал?! — Завопил он, почти визжа.
Фист хотел был ответить в своей игривой манере, но осекся. Ноэль не видел его лица, но знал, что там было разочарование. Ему было неинтересно играть с жертвой. Что-то не так было с этим игроком.
Из-за дома выскочили авангардисты. Удивленные, они замерли в нескольких метрах от них. Силуэт убийцы снова дернулся, и вот он уже стоит за маньяком, руки которого едва заметно качнулись, по предплечьям побежали алые струйки. Он начал бешено мотать головой и туловищем, тогда эльф вонзил клинок ему куда-то в область шеи, и он вдруг весь замер. По пепельной щеке прокатилась слеза.
— Что здесь происходит? — С еще одной порцией игроков явился Глэйдл, глава вернувшихся.
— Они поймали ублюдка, — небрежно бросил пиромант, нашедший первую жертву. Новую ветвь игроков авангардисты недолюбливали в особенности.
— С чего они взяли, что это он?
— Да здесь к бабке не ходи, — продолжал пиромант.
— А это еще кто? — Глэйдл ткнул пальцем в Фиста.
Проигнорировав, Ноэль сам задал вопрос:
— Это ваш, полагаю?
— Наш. И вы не имеете права его убивать. Сперва нужно доказать его вину. А после узнать мотивы, и…
— Мои действия вам не подходят в качестве доказательств, глава?
Вокруг собиралось все больше народу. Вот среди угрюмых лиц патрульных мелькнули Андерсен с Шилом.
— Ноэль! — Шепнул Фист. — Ты вроде хотел обрести силу?
— Подожди…
— Я знаю таких людей, сейчас они додумаются судить его, а потом отпустят. Но пойми, уже поздно. Все его тело ниже шеи парализовано. Теперь смерть для него — благо.
Не найдя ответить ничего вразумительного, глава вернувшихся решил, что у него достаточно власти:
— Вы не убьете его!
— Скажите-ка мне, Глэйдл, какого черта у вас есть человек такого высокого уровня? Какой он у него был до первого убийства?
— Это вас не касается…
Ноэль захотел врезать Глэйдлу, но вместо этого бросился к воину. Лицо маньяка, озлобленное, морда пойманного льва, иногда озаряла тень того кровавого безумия, что заставило одного игрока убивать других. Однако в момент перед смертью, когда острие клинка Ноэля сверкнуло у него перед глазами, убийца вдруг разом переменился. Сощуренные глаза расширились, рот открылся, будто он только что очнулся от долгого сна, будто наконец вышел из злополучной роли.
«Стой!» — прочитал Ноэль по движениям губ. С влажным звуком меч вошел в правую глазницу маньяка. Рывок назад. Капли крови вперемешку с лопнувшим глазом, оросившие песок.
Раздался вопль нескольких вернувшихся, но он не обращал на него внимания. Его трясло от переизбытка чувств, взвинтивших мозг. Перед ничего не видящими глазами проступила надпись:
«Достижение «Лучший друг» выполнено. Вы получаете +10 единиц к моральной лабильности, жаль, что такого параметра в игре пока нет ^-^
Поздравляем, герой! Тот, кто побеждает, забирает все! Вы достигли двадцать пятого уровня, так держать!»
В ушах стоял звонкий голос молодой девушки, которая могла бы озвучить это сообщение в какой-нибудь онлайн игре. Голос до того жизнерадостный, до того сочный, что ему, держащему в руках окровавленный клинок, вдыхающему ночной воздух, что пах кузнечиками и травой, ему становилось тошно.
Он думал о моральной лабильности, когда мир вокруг вновь обрел звуки. Вернее, тишину. Глэйдл и еще двое вернувшихся стояли на коленях, придерживаемые авангардистами. Глава отрекшейся гильдии долго смотрел на упавший ничком труп убийцы, пока наконец не сказал:
— Ему было десять.
Ноэль опешил. Волна отвращения к самому себе захлестнула его Оцепенев, краем сознания он слушал развернувшийся позади разговор.