— А, парень. Конечно, это правильно. Но, если ты посмотришь чуть шире, то поймешь, что не продам ее я, продаст кто-то другой. Спрос рождает предложение, покуда есть те, кто готов это купить, будут и те, кто это достанет. Во как.
— С такой стороны…
— И пусть лучше я заработаю на этом денег и отдам их своей законопослушной семье, чтобы те жили-трудились на благо общества, чем какой-нибудь прощелыга накупит бухла на выручку и прокутит все за неделю-другую со шлюхами.
— Ладно. Убедил.
— То-то же.
— А у ребят с порта не возникнут вопросы, почему ты вдруг решил выгрузиться в таком неудобном месте?
— Обязательно возникнут, малыш. Но я что-нибудь придумаю.
На участке со склоном телегу немного перекосило.
— И все-таки, дед, за тем пареньком наверняка ведь стоит целая организация, так ведь?
— Это знамо.
— Так нафига им платить какому-то, извини, старому хрычу такие деньги? Неужели они сами не могут найти эту… фесалию.
— Ха-ха! В том-то и загвоздка, друг. Не могут они нихрена. Ты вот пришел под самый конец рыбалки, но именно в тот час, что ты торчал на берегу, я плавал за фесалией. Если напряжешься, сможешь вспомнить места, где я нырял. И все равно не сможешь ничего там найти.
— Ну хорошо, знаешь ты секрет. И никто не попытался его из тебя выбить?
— Пытались, конечно. Но не смогли. Меня хрен расколешь. Да…
Повозка, дребезжа поклажей по камням, выехала наконец на ровный слой земли и стала спускаться вниз. Появились нагромождения маленьких хижин. Рыбацкий поселок. Некоторые из них держались особняком, располагаясь у берега, в воде. Как раз в таком и жил Григорий.
— Блин, какого же мы круга навернули, — возмущался Ноэль, волоча одну бочку по скрипучим ступенькам. Впереди виднелись те скалы, где они совсем недавно сбыли незаконный товар.
— Да, сглупил я, признаю. Потом еще Фрэд доколупается: «А что это ты, Гриша, старый пес, делал в той бухточке?» А я его пошлю, да. Скажу, что не его ума дело. Этого сопляка еще даже у папки не было, а я уже здесь рыбачил.
Ноэль поставил бочку в уголок за дверью, вернулся на улицу, под палящий зной. На повозке еще стояло пять набитых чуть выше середины бочек.
— Дед, а ты ведь наверняка не единственный, кто фесалию ищет, а?
— Само собой.
— И что, это такие же крутые старики, которые под пытками не раскроют своих секретов?
— Не старики. Но секретов не раскроют, это верно. Понимаешь, не знаю, какую именно там организацию ты себе вообразил, но действительная ситуация куда прозаичней, — старик на мгновение забыл, что он неотесанный рыбак, вызвав легкую дрожь уголка губ своего собеседника. — Просто банды, которые толкают говно. Пока они не объединятся и у них не появится одного главного ублюдка — я спокоен. У молодых, что прессовать меня пытались, кишка тонка что-то серьезное сделать. Ну, зеленые еще. Научат.
— Ясно. Что дальше? В порт?
— Ага.
Он стоял в стороне, когда старик разговаривал с морским смотрителем. Надеялся попробовать прочесть по губам, но мужчины отошли к самому краю причала, возле которого покачивалась пара пустых суденышек, и дальнейший разговор вели там.
Довольный рыбак хлопнул присевшего отдохнуть мечника по спине. Рыбу так никто и не смотрел. Несколько толстых женщин, подсыпав еще соли, всю ее забрали. Из стариковой телеги в их повозку перетаскивал все, разумеется, Ноэль.
Дед хрустнул костями и достал из кармана трубку. Забил табаку, раскурился.
— Ты спешишь куда? Пойдем ко мне, угощу. Да и деньги все равно там у меня.
Хижина с соломенной крышей стояла на высоких подпорках, уходивших под воду. Ему с самого начала очень понравился вариант домика на воде. Наверное, думал Ноэль, о чем-то таком и мечтал Шил. Необитаемый остров, без этого запаха соли и рыбы в воздухе, но наполненный ароматом диковинных плодов и фруктов. Гамак меж двух пальм, а коротать самый зной и ночь — вот в таком вот домишке. Чтобы в щель между досок смотреть на проплывающие косяки разноцветных пернатиков. Чтобы в шторм, раскрывшись от невыносимой духоты, лежать и чувствовать телом, как содрогается весь остов твоего маленького убежища под гнетом волн.
— Присаживайся, — любовно предложил старик, указывая на небольшой квадратный столик, под которым ютились два высушенных пня. Внутреннее помещение, хоть и лишь слегка превосходило их с Лаурен комнату, дробилось на несколько темных закутков, куда не попадал свет. Там висела одежда, здесь стояла обувь, там было что-то вроде кухни, а позади Ноэля находилась дыра сортира. Почивал же рыбак в самой глубокой части дома, наверняка представляя, что спит в корабельном трюме.