Саботаж!
Карательная экспедиция!
Началось систематическое разрушение всего, что было дорого датчанам. Наемные террористы взрывали театры, пивоваренные заводы, общественные здания. Датские подпольщики отвечали ударом на удар и уничтожали военные заводы, работающие на немцев. Днем и ночью раздавались взрывы.
Во время немецких. парадов улицы пустели. Датчане демонстративно не покидали домов. Но в датские национальные праздники улицы заполнялись народом, и все носили траур. Ежедневные верховые прогулки — старого короля превратились в сигнал сбора для сотен датчан, которые восторженно приветствовали его и бежали за королевской лошадью.
Положение становилось все более напряженным — и наконец утром 29 августа 1943 года раздался взрыв, оглушивший всю Зеландию. Датский флот потопил сам себя, чтобы блокировать судоходство по каналам.
Немцы пришли в бешенство. Они двинули войска к правительственным зданиям и к королевскому дворцу в Амалиенборге. Королевская гвардия оказала сопротивление, которое быстро подавили. Ее место заняли немецкие солдаты. В Данию хлынула орда эсэсовцев — наводить порядок в стране. Оккупационные власти распустили. парламент и опубликовали ряд жестоких декретов. Протекторат перестал быть «образцовым», если он таким вообще был когда-либо.
Датчане ответили усилением саботажа и партизанскими вылазками. Склады оружия и боеприпасов, заводы, мосты — все взлетало на воздух. Немцев охватила тревога: ущерб становился чувствительным.
Из оккупационного штаба, расположенного в отеле «Англетер», пришел приказ: «Все евреи обязаны носить желтую повязку с шестиконечной звездой».
Этой же ночью подпольная радиостанция передала заявление короля Христиана, который сказал, что он первый наденет повязку, и призвал датчан последовать его примеру.
На следующий день почти все жители Копенгагена надели повязку с шестиконечной звездой.
Еще через день немцы отменили приказ.
Сам Ааге не участвовал активно в движении Сопротивления, но его компаньоны по фирме руководили подпольем, и он знал об их деятельности. В конце лета 1943 года его охватила тревога.
— Я знаю точно, — сказал Ааге жене. — В ближайшие месяцы немцы арестуют всех евреев Дании. Неизвестна только дата.
Мета Хансен подошла к окну и невидящими глазами посмотрела на озеро, на мост, ведущий в Старый город. Наступал вечер. Карен вот-вот должна была вернуться из балетной школы. Мета строила планы, как бы попышнее от-праздновать ее тринадцатый день рождения. Это должно было стать незабываемым событием, предполагалось пригласить в Тиволи человек сорок детей.
Ааге зажег трубку и посмотрел на портрет Карен, стоявший у него на столе. Он вздохнул.
— Я ее не отдам, — сказала Мета.
— Но мы не имеем права…
— Она же вовсе не еврейка. У нас есть бумаги, что Карен наша родная дочь.
Ааге положил руку на плечо жены.
— Кто-нибудь из Аалборга может донести немцам.
— Они не станут заниматься этим. Ведь речь идет всего-навсего об одном ребенке.
— Неужели ты до сих пор не разобралась в них?
Мета резко обернулась.
— Устроим крещение, удочерим ее.
Ааге медленно покачал головой. Жена опустилась в кресло, кусая губы. Она с такой силой сжала подлокотники кресла, что побелели руки.
— Что же будет, Ааге?
— Мы тайно соберем евреев на зеландском берегу, у проливов. Достанем лодки, сколько сможем, и переправим всех в Швецию. Шведы сообщили нам, что позаботятся о них.
— Сколько раз по ночам я лежала и думала об этом! Пыталась уверить себя, что бежать для нее опасней, чем остаться с нами. Я и сейчас убеждена, что с нами она будет в большей безопасности.
— Думай, что ты говоришь, Мета!
Мета бросила на мужа взгляд, полный такой отчаянной решимости, какой он еще никогда у нее не видел.
— Я никогда не отдам ее, Ааге. Просто не смогу жить без нее.
Ни один датчанин не отказался от участия в этой гигантской операции. Евреев тайно собрали на Зеландии и переправили на лодках в Швецию, где им ничто не угрожало.
Несколько дней спустя немцы прочесали Зеландию, но ловить уже было некого.
Карен осталась с Хансенами в Копенгагене; ответственность за это решение легла тяжким грузом на совесть Меты. С этого часа немецкая оккупация превратилась для нее в сплошной кошмар. Она приходила в панику от каждого но-вого слуха, несколько раз уезжала с Карен к родственникам в Ютландию.
Ааге принимал все более активное участие в Сопротивлении. Каждую неделю он исчезал из дома дня на три, на четыре. Для Меты это были ночи, полные ужаса.