— Чего пригорюнился, Антон, пожалел старика? — наместник, как всегда, безошибочно разгадал ход тайных мыслей генерала. И даже «расслышал» мирское свое имя в его сокровенных раздумьях. От усталости его не осталось и следа. Глаза вновь были живы и остры. Они сияли, как если бы он сбросил с плеч пудовый груз и лет тридцать прожитой жизни. Антон знал источник этого мгновенного преображения: один из лучших знатоков древних исихастских практик, епископ на короткий миг погрузился в тишину души; именно там — не где-нибудь вовне, не перед алтарем даже, а в собственной своей душе, под сенью Царства Небесного, которое «внутрь вас есть», вдали от скорбей, гневов и нужд неистового мира, в прямом молитвенном общении с Господом, обрел он, Его милостью, нужные силы и уверенность.
— Помилуйте, владыко, от вас ничего не скроешь! — Антон так искренне, по-мальчишески смутился (словно был застигнут за чем-то недозволенным), что епископ не смог удержаться от улыбки. Легкая тень отчуждения, вызванная долгим их расставанием, совершенно рассеялась. Души этих двух людей, соединенные в единой вере Христовой, вновь были вместе — в открытом и прямом общении.
— Что же, — вздохнул наместник, — вернемся к делам. Отчеты из «Подсолнухов» за полугодие я получил. Впечатляет! Выводы вашего Совета в целом правильные, и Святейший Патриарх их поддержал. Но вот на что следует обратить внимание: рост населения и экономики укрепрайона — дело хорошее, но, во-первых, это не самоцель, и если мы снова поставим во главу угла благополучие, подчиним земные нужды всему и вся и забудем о духовном… рано или поздно наступим на те же грабли. Погубим и себя и дело. Во-вторых, если смотреть чуть шире, всякий успех привлекает к себе внимание — и доброжелательное и… мягко говоря, не очень. Посему Совету необходимо все силы направить на укрепление духа и веры людей. Миссионерскую работу ведите не только за пределами района, но и внутри — среди самих православных общинников. Не удивляйся: вера наша еще очень слаба и легковесна, много в ней еще склонности к язычеству и инославным соблазнам. К тому же передай отцам: в последнее время мы опять фиксируем оживление сектантов и всякого рода мнимых духовников в Центральной России. Пока шла война, эта нечисть отхлынула и вроде как притихла, народы иноверные рассеялись по своим «национальным квартирам». Нынче порядку чуть больше, и, гляди-ка ты, наши «старые знакомые» тут как тут. Главную ставку они делают на сотни тысяч католиков и протестантов, эмигрирующих в Россию с Запада. Впрочем, не брезгуют и неопытными православными, особенно молодыми.
— До нас, владыко, это, слава Богу, пока не докатилось. Периферия. Иностранцев становится день ото дня все больше, это правда. Но почти все, знакомясь со святоотеческой мыслью, приходят в православную веру. Оно и понятно: теория одно, а когда на твоих глазах в прах рассыпается мнимое «царство божье», выстроенное без Бога, — совсем другое.
С полчаса они обсуждали ситуацию в Москве. В задачу Антона, помимо показа столицы молодежи, входил сбор впечатлений и информации о положении в Москве и вокруг нее. Помощь владыки здесь была неоценимой. По данным епископа, население города продолжало неумолимо сокращаться, ужавшись до полутора миллионов человек, — что было в десять раз меньше, чем до «Исхода». Лишенные света, тепла и транспорта окраины пустели. Подобно шагреневой коже, город сжимался, втягиваясь в свои исторические пределы вокруг Кремля. Православным анклавам, сила которых была не только в сплоченности, но и в наличии надежных источников внешнего снабжения, по-прежнему противостояли районы со смешанным полугосударственным — полукриминальным управлением — источники постоянных угроз и проблем. Шаткое равновесие периодически нарушалось провокациями, но крупных военных столкновений не наблюдалось уже несколько месяцев, что свидетельствовало то ли о стабилизации состояния «ни войны, ни мира», то ли о накопившейся усталости сторон. Город между тем дряхлел и умирал, и в Лавре всерьез подумывали об эвакуации части населения «больших монастырей» (то есть крупнейших обителей с прилегающими к ним охраняемыми жилыми зонами) в православные сельские округа. Антон знал об этих планах: в послании Совета старейших Патриарху, которое он сразу по приезде переправил в Лавру, подтверждалась готовность Псковско-Великолукского района принимать в год до ста тысяч новых поселенцев и обеспечить их жильем и работой. Опережающий рост и создание резервов для приема бедствующих братьев и сестер было одной из главных стратегических задач православного сообщества.