Он снова кашлянул в кулак.
— Папочка! — пролепетала малышка Ла Вон, требовательно протягивая к нему руки. — Хочу к папе! Хочу на ручки к папе! Покатай меня!
— Не сейчас, — ответил Чарли и исчез в кухне. Через мгновение Салли услышала позвякивание фаянсовой посуды. Он доставал ее деньги на хозяйственные расходы из голубой супницы, стоявшей на верхней полке. Тридцать или сорок долларов. Ее домашние деньги. Значит, все реально.
Малышка Ла Вон, которую папа, почти ни в чем не отказывавший ей, не захотел покатать, снова захныкала. Салли почти с трудом справилась с летним пиджаком, потом побросала кое-что из своей одежды в голубую сумку. Мысль добавить еще что-либо в другой чемодан показалась просто смешной: он бы просто лопнул. Женщина поймала себя на мысли, что она благодарит Господа за то, что малышка Ла Вон уже ходит на горшок и нет необходимости мучиться с пеленками.
Чарли снова вернулся в спальню. Теперь он уже бежал. Он все еще вынимал одно-и пятидолларовые купюры из супницы, которую прижимал к себе, и засовывал их в карман. Салли подняла хнычущую малышку Ла Вон. Девочка уже почти проснулась и могла идти сама, но Салли хотела нести ее на руках.
— Куда мы идем, папочка? — спросила Ла Вон — Я же спала.
— Моя детка сможет поспать и в машине, — ответил ей Чарли, хватая за ручки оба чемодана. Кружево комбинации Салли затрепетало. Глаза Чарли как-то странно побелели. В мозгу Салли возникла мысль, все больше перераставшая в уверенность.
— Произошла авария? — прошептала она. — О Пресвятая Дева Мария, неужели? Авария. Там?
— Я раскладывал пасьянс, — ответил он, — посмотрел вверх и заметил, что индикатор из зеленого превращается в красный. Я включил монитор. Салли, они все…
Замолчав, Чарли взглянул в широко открытые, все еще влажные от слез глаза малышки Ла Вон.
— Они все М-Е-Р-Т-В-Ы, там, внизу, — сказал он — Все, кроме одного или двоих, да и те уже, наверное, испустили дух.
— Что такое М-Е-Т-В-Ы, папочка? — спросила малышка Лa Вон.
— Не обращай внимания, милая, — ответила Салли. Ей показалось, что ее голос доносится из очень глубокого ущелья.
Чарли судорожно сглотнул, что-то захрипело у него в горле.
— Предполагалось, что все выходы должны автоматически закрываться, как только индикатор загорится красным светом. У них там есть компьютер, который держит под контролем все место. Предполагалось, что все сработает точно, что никакой опасности нет. Но когда я увидел ту картинку на мониторе, я проскочил в дверь. Я думал, что эта чертова штуковина перережет меня пополам. Дверь должна была закрыться в ту же секунду, как только индикатор загорится красным, а я не знаю, сколько времени индикатор был красным, когда я увидел это. Но я был уже почти у автомобильной стоянки, когда услышал шум закрывающейся за мной двери. И все же, если бы я взглянул на индикатор хотя бы на тридцать секунд позже, я был бы закрыт в башне в комнате с пультом управления, как жук в банке.
— Что это? Что…
— Не знаю. И не хочу знать. Все, что я знаю, так это то, что оно убивает — оно У-Б-И-Л-О их очень быстро. Если я им понадоблюсь, им придется ловить меня. Я получал бешеные деньги, но они платили мне явно недостаточно, чтобы я застрял здесь. Ветер дует на запад. Значит, мы поедем на восток. Пойдем.
Словно в неясном полусне, Салли последовала за мужем к подъездной дорожке, туда, где стоял их пятнадцатилетний «шевроле», спокойно отдыхая в благоухающей пустынной темноте калифорнийской ночи.
Чарли бросил чемоданы в багажник, а сумку — на заднее сиденье. Несколько мгновений Салли постояла у дверцы со стороны пассажирского сиденья, держа ребенка на руках и охватывая взглядом бунгало, в котором они провели последние четыре года. Когда они въехали сюда, пронеслось у нее в голове, малышка Ла Вон еще росла у нее внутри, и все увлекательные путешествия ожидали ее впереди.
— Давай! — сказал Чарли, — Садись, милая!
Она послушно села. Он сдал назад, фары «шевроле» стремительно скользнули по стенам бунгало. Их отражение промелькнуло в стеклах окон, напоминавших глаза какого-то голодного дикого зверя. Чарли напряженно склонился над послушным рулем.