– «Хоть и плохонький, но свой…», – пошутил он. Генеральный хмуро кивнул, и Рокотаев покинул кабинет.
Войдя снова к себе, он оценил, насколько своевременен оказался этот печальный повод для его – теперь он считал это исключительно своим и его уязвило то, что о нем осведомлены люди, которых он не знал – дела. «»Бл.., мы с риском для брюха добываем, чтобы этим на блюдечке с золотой каемочкой поднести…» – раздражение росло в нем : «…а эти только и выделываются, все им не так поднесли, да не так сказали…»
Но тут же в нем родилась занятная мысль, как связать это, совершенное какими-то неизвестными, убийство со своей собственной деятельностью. Рокотаев давно уже перестал быть тем наивным первопроходцем, озабоченным всего лишь славой. Видя, как успешно, в свою выгоду, пользовались его достижениями «ради вечности» те, которым он бы никогда не доверил спину, он и сам научился превращать потраченные силы и время своей жизни в скромную выгоду. И даже сейчас после состоявшегося эмоциоанльного, скорее, разговора с Михаилом, Рокотаев отказался быть всего лишь исполнителем, который сгорал первым. Его роднила с тем, кого он пригласил позавчера в кабинет, приобщенность к одному братству, и своего сообщника Рокотаев тоже считал необходимым вознаградить – не только и не столько успехом замышленного! Он любил повторять самому себе полюбившиеся ему строки из удостоенного Нобелевской премией империалиста : «Мы с тобой одной крови!»
Плохая копия отчета замначальника Особого отдела ЗГВ по Саксонии его заинтересовала уже меньше. Просто он не видел возможности пустить в ход этот, важный в свое время, но, видно, переставший таковым быть сейчас, лист бумаги. Особенно теперь, когда написавший его нынешний Генеральный консул во Франкфурте был вознесен на свой пост тем, на кого была написане нелицеприятная харектеристика и кто стал первым лицом в государстве…
Снова зазвонил телефон на столе – номер пришел с какого-то знакомого, но забытого абонента. Рокотаев, пытаясь вспомнить, медленно поднял трубку. Георгий, это был он, сообщал, что сидит уже в машине и ожидает его, Рокотаева, чтобы ехать в Полицей-президиум. Рокотаев рассеяно отвечал, что сейчас спустится, не переставая перебирать в голове номера, с которых ему звонили в последние несколько дней.. «..Ага…Буквально еще пять минут…», – он положил трубку, и вновь зазвонило.
«Анатолий Васильич,..», – раздался фамильярный голос. «Что тебе, Миша? Занят я сейчас…», – Рокотаев машинально посмотрел на часы – «…зайду уже вечером..Что-то срочное у тебя?» «так, Анатолий Васильич, номерочек пробил один любопытный…», – в трубке стали ждать. Рокотаев, недовольный, застегнул служебный портфель для официальнык мероприятий. В нем постоянно лежали копия верительной грамоты и пачка чистых листов, которые почти никогда не приходилось заполнять – в основном ему вручали различного рода протоколы встреч и заявлений, которые Рокотаев, чаще всего не читая, передавал в секретариат консульства.
«…Если быстро, то зайду. Управишься за две минуты?» Что-то ответили, но Рокотаев уже положил трубку.
Миша открыл сразу, как Рокотаев позвонил в обитую металлом основательную дверь.
«Вот. Пришел еще пакет…» – Миша, с покрасневшими глазами, приглаисл Рокотаева к стойке с мониторами и склонился над листами :
«..Номера…Так..Тут еще.. » – Миша молниеносно перекладывал листы бумаги. «Вот!», – он поднес лист вплотную к лицу Рокотаева. «В морду не суй. Я же пока еще зрячий.» – Рокотаев ухватил листок и отставил чуть от себя, вчитываясь. Кровь бросилась ему в лицо, он коротко глянул на Мишу – тот, едва сдерживая радость, провел пальцем по строчке с цифрами. Рокотаев тихо сказал: «Надеюсь, язык за зубами держать умеешь!?» Миша погасил улыбку и молча кивнул, чуть прикрыв пухловатые веки. Рокотаев расстегнул портфель. «Этот листок давай мне и забудь о нем.» Закрыв портфель, он внимательно посмотрев Мише в глаза, кивнул и пошел к выходу.
Рокотаев, выйдя в коридор, замкнулся.
Таким же замкнутым он сел в машину, едва обратив внимание на сидевшего уже в ней молодого секретаря. Водитель, поймав взгляд Рокотаева в зеркале заднего вида, молча повернул ключ. Машина мягко тронулась с места.
…В воскресенье, в полдень, выкроив до того два часа на сон, Йеннингер докладывал на расширенном совещание в Полицей-Президиуме Франкфурта о событиях предыдущего вечера и ночи. Собрание было обширным – не поленился приехать полицей-президент, не говоря уже о руководителях Mordabteilungen и начальниках районных управлений.