— Охренеть, — прошептал снайпер, склонившись над дисплеем. — Ну и жесть…
— Ведьма! — не сказал, а выплюнул Бембеев.
— Тихий, дуй на крышу и бери тварь на мушку. Постарайся не убивать, но если кто кинется ей на помощь — гаси смело. Бабаев — прикрываешь.
Соратник хлопнул дверцей, и командир продолжил, водя пальцем над картой:
— Вокруг холма — пустыри. С вершины мы — как на ладони, из дворца — тоже. Прятаться смысла нет, рванем на колесах, а дальше — все как учили. И помните — «Буйвол»…
— Не сдается!
***
Профессор Кроулан ощутила нарастающую вибрацию в древке за мгновения до того, как услышала рокот. Костяных марионеток пришлось оставить — они по-прежнему держались на ногах, но были не опаснее статуй. При желании любой мог измолоть их в муку, да только желающих не нашлось — трусливые людишки бежали как дикари при виде магии. А вот блестящая черная колесница, несущаяся к склону, таила куда большую угрозу.
В ней наверняка скрывались колдуны, вооруженные железными жезлами — страшным оружием, против которого есть лишь одна защита — нападение. Женщина встала и неспешно прошла вдоль рядов поваленных памятников и крестов к краю косогора — несмотря на близость боя, потомственной дворянке не престало бегать, вывалив язык. Когда до цели осталось шагов пятьсот, магистр крутанула посох над головой и навела на самоходный экипаж. Из темного кристалла на конце ударил черный луч, веером расширяющийся с пройденным расстоянием. Толщина его при том в сто крат меньше острия иголки, и при лобовой атаке луч невидим для всех, кто на него смотрит. И эти мужланы тоже ничего не заподозрили, пока на полной скорости не врезались в магическое полотно, рассекшее карету на две части. Точность и плавность разреза была такова, что повозка спокойно катилась еще несколько шагов — до первого ухаба, несмотря на загоревшийся, изошедший паром перед.
Черная колесница подпрыгнула, громыхнула и развалилась, как кокосовые скорлупки, обнажив зеленую пятнистую сердцевину. Половины заскользили по траве и зарылись в грунт, а от неминуемой гибели врагов спасли перекинутые через кресла ремни.
— Хитро придумали, выродки, — кристалл полыхнул огнем. — Но эти же портупеи отправят вас к богам.
Человечки отчаянно копошились в попытках высвободиться. К ним уже брели, шатаясь и тряся головами, подельники с ножами. Не успеют — огонь сожжет их раньше. Кроулан подняла посох, призывая к первородным элементам, как вдруг на крыше дома-стены что-то вспыхнуло, а миг спустя неведомая сила расколола древко надвое.
Накопленный заряд ударил волшебницу подобно лопнувшей струне. Взрыв отбросил магистра за надгробие, тем самым спася от второй атаки — неведомая сила вырвала из плиты кусок размером в два кулака. Кто бы не засел на крыше, из укрытия лучше не высовываться. Но на беду аборигенов, Кроулан и без посоха умела колдовать так, как не каждый сможет даже с сильнейшим артефактом наперевес. Воздев руки к небу, она за считанные секунды накинула на холм покрывало непроглядного тумана. И чтобы людишкам было не так скучно бродить в пелене, подняла из могил нежить, припасенную аккурат для такого случая.
— А я говорил — надо тепловизоры взять! — ворчал Француз, поднимаясь по склону. — А вы — зачем, зачем? Это же стандартная ситуация, ничего сверхъестественного…
— Не ной, — рыкнул Дуло.
— Оба заткнулись, — лейтенант водил «кедром» перед собой, точно пытаясь разогнать марево. — Нас ослепили, но уши-то остались. Вот и слушайте, а не трещите.
Слушать, по большому счету, нечего — на кладбище царила замогильная тишина. Каламбур неудачный, но лучше и не скажешь — ни шороха, ни треска, ни свиста ветра. И когда Родин лицом к лицу столкнулся с вынырнувшим из пелены скелетом, только отточенные с детства рефлексы уберегли его от ран. До прямого контакта костяк стоял неподвижно и по сути являлся миной наподобие «клеймора», срабатывающей в непосредственной близости от противника. Отсюда и никакого шума, да и сам туман, как впоследствии выяснилось, приглушал любые звуки. И крик «опасность!» утонул в холодной влажной завесе, а когда нежить кинулась в бой, стало уже не до предупреждений.
Демьян мог бы полоснуть по скелету очередью, но просто отпрыгнул вбок, будто тореадор от быка. Останки не виноваты, что их подняли черной магией и подчинили злой воле — не для того человек жил, любил и трудился, чтобы им потом играли, как марионеткой. И если орду надо было остановить, вынужденно поправ обычаи и традиции, то в одиночной схватке крошить старые кости — кощунство.