На втором этаже скрипнула дверь, и по лестнице спустилось подкрепление, на которое никто и не надеялся. Кухарки, горничные, ключницы и прочая прислуга шли в колонне по две, вооруженные ножами, тесаками, топорами, ухватами, скалками и прочими орудиями бытового смертоубийства, способными оказать серьезный отпор в потасовке. Без единого вопроса девушка и женщины выстроились позади госпож, напоминая солдат в черных мундирах с белыми кружевами. Впрочем, от регулярной армии служанки отличались лишь тем, что не учились сражаться, а в выправке, верности и подчинении дали бы фору и самому вымуштрованному полку.
— Передайте аспирантам — все щиты на окна первого яруса. Маги — сроимся клином, даем залп и отходим за спины прислуги на подзарядку. Энергию экономим и…
— Отбой! — крикнула Маша с подоконника. — На нас не будут нападать!
— Что эта мелкая себе позволяет? — фыркнула Эли и направилась к ребенку, намереваясь наглядно показать, почему не стоит перебивать монарших особ во время раздачи жизненно-важных приказов.
Но подойдя к витражу, вмиг забыла о воспитании и оцепенела с приоткрытым ртом. Аборигены столпились на почтительном удалении от здания, заняв дорогу и часть пустыря. Первыми подошли Иванчук с Ринатом, поставили на нижнюю ступень коробку с тортом и вернулись на места. Затем, придерживая друг дружку под руки, подошли две старушки и поставили рядом две банки — с вареньем и солеными огурцами. Две девушки — по виду, студентки — положили домашнюю тушенку и букетик цветов.
Люди приходили и уходили по очереди, и через несколько минут на крыльце вырос целый бакалейный магазин. Консервы, сухари, конфеты, чай, компот, вино, водка, крупа, колбасы, сахар, соль — несмотря на бедственное положение и перебои с поставками, жители как могли благодарили за спасение. А когда согбенная старушка, с улыбкой оставив пакетик вареных яиц, последней вернулась в строй, горожане разразились аплодисментами. Первой захлопала мэр, вторым — Ринат, и миг спустя над частным сектором гремела овация. И, несмотря на разницу культур и обычаев, Эли прекрасно понимала, что все это значит.
— Я же говорила, — пискнула Маша. — Большинство — хорошие.
Эли промолчала и потерла под глазами.
***
«Газель» остановилась перед пандусом приемного отделения. Дуло выпрыгнул первым — несмотря на то, что снайпер старше по званию, именно гранатометчик принял на себя командование, и с самозванством никто не спорил. Француз хотел поскорее выполнить приказ и свалить из проклятого города, Тихий и раньше побаивался вспыльчивого драчуна, а после казни лейтенанта предпочитал не нарываться.
Тело вампирши уже уложили на носилки и накрыли простыней. Черная псина по-прежнему лежала рядом, свернувшись клубочком, а при виде гвардейцев утробно зарычала, словно подозревая неладное.
— Все в порядке? — настороженно спросила Римма, на ходу снимая окровавленные перчатки. — Вас вроде больше было.
— В порядке, — буркнул Дуло. — Эй, собачка — ко мне.
Аджа попятилась, вздыбила загривок и зарычала пуще прежнего, несмотря на боль.
— Домой! — боец похлопал по бедру и тихонько свистнул. — Поедем во дворец к подружкам!
Волчица бросила встревоженный взгляд на реаниматолога.
— Давай, — Римма указала на открытый салон. — Забирайся. А я сейчас отпрошусь у Василия Петровича и…
— Вам лучше остаться, — с напускной ленцой сказал Француз. — Лечить людей и все такое.
— Но там моя дочь!
— Мы вам ее привезем. В целости и сохранности, — уверенно соврал сержант. — И получаса не пройдет. Только вот что — у вас обезболивающего нет? Или снотворного? А то машину всю трясет, а у собачки челюсть набекрень.
— Так-то есть, — женщина взглянула на оборотня, внимательно слушающую разговор с поднятыми ушами. — Вопрос в дозировке. По какой массе мерять — по человеческой или по… другой? Да и какая будет реакция у такого организма?
— Да вы не волнуйтесь, — Француз подмигнул. — Гляньте, какая зверюга, вдобавок магическая. Кольните дозы полторы чего-нибудь покрепче, а то еще болевой шок схватит. Двум трупам пришельцы точно не обрадуются.
Римма нервно кивнула и скрылась в корпусе. Пару минут спустя вернулась с солидным шприцом, наполненным прозрачной жидкостью. Аджа принюхалась и снова зарычала, пятясь и припадая к земле.
— Успокойся, девочка, — врач присела перед ней на корточки и протянула ладонь. — Все хорошо. Я не наврежу — у вас моя дочь.
Волчица шумно выдохнула и подчинилась. Получив укол под лопатку, забралась в салон и улеглась напротив двери. Когда гвардейцы загружали носилки с телом, она уже мирно спала на боку. Не проснулась и около блокпоста, куда пришлось ехать по бездорожью, огибая многометровую пробку из надеющихся убраться подальше от города.