Природа этого края сильно отличалась от пейзажа, к которому я привыкла. Если климат Вавилона был похожим на египетский, то здесь было откровенно прохладно, и мне пришлось закутаться в плед, чтобы унять противную дрожь во всем теле. Тем не менее, я достаточно быстро привыкла к температуре воздуха и спустя некоторое время прикосновения влажной травы к незащищенным ногам даже показались мне приятными. Перебирая в голове недавние события, я какое-то время наблюдала за тем, как мужчины разгружали вещевую повозку, чтобы было легче переправить ее на другой берег, а потом, заскучав, решила осмотреть окрестности. Вокруг никого не было видно, так что я, ничего не опасаясь, двинулась в сторону небольшого холма, чтобы с него полюбоваться видами.
Однако близость возвышения оказалась оптическим обманом, и прежде чем достичь его, я удалилась от моих спутников на довольно большое расстояние. Впрочем, меня это нисколько не смущало - даже если бы на горизонте и возникла опасность, я успела бы вернуться. Похоже, те же самые мысли пришли в голову и Тиглату, потому что он не стал удерживать меня, хоть я периодически и чувствовала на себе его опекающий взгляд.
Достигнув, наконец, холма, я взобралась на него и, к своему удивлению, обнаружила на самой вершине странное сооружение. Оно представляло собой плоский круг, выложенный крупными камнями, на каждом из которых были вырезаны незнакомые мне символы. Я привыкла относиться с большим почтением к ритуальным местам и поэтому не стала даже пытаться нарушить гармонию этой конструкции, тем более что понятия не имела о ее назначении. В первый момент я хотела позвать Тиглата, который был сведущ в подобных делах, но, подумав, решила, что не стоит отвлекать его по таким пустякам. Тем более что камни, особенно один из них, на котором был изображен перевернутый трезубец, очень быстро завладели моим сознанием. Сначала я пыталась сопротивляться этой неведомой силе, но очень скоро поняла, что это бесполезно. Не совсем отдавая себе отчет в том, что делаю, я закрыла глаза и шагнула внутрь круга.
Часть четвертая
Первой и, наверное, самой верной моей ассоциацией было погружение в себя, словно я нырнула в собственное подсознание. Не в физическом смысле, конечно. Как только я оказалась по ту сторону, у меня тут же возникло ощущение, будто я вернулась домой. Длинные просторные коридоры, знакомые запахи - мне даже показалось, что я узнала поворот, который находился перед кабинетом моего наставника. Но, приглядевшись, я быстро поняла, что ошибалась: рисунки на стенах были незнакомыми, чужими. Образы, отображенные на них, не имели ничего общего с культурой моего народа. Странные, иногда пугающие, они перетекали из одного в другой, образуя причудливые картины из неведомого мне мира, который, впрочем, вызывал в моей памяти смутные воспоминания. Не об этом ли говорил Мурсили, когда рассказывал историю наших общих с ним предков? Кто знает, что за силы скрывал в себе круг, границы которого я решила нарушить? В тот момент я сильно пожалела о том, что не нашла времени для того чтобы расспросить Тиглата подробнее о неведомых венедах и их жречестве. Общаясь с мудрым Кадашманом, я часто слышала его рассуждения о том, что за пределами Египта существует целая вселенная, о тайнах которой мы можем только догадываться. Но по понятным причинам все это мне казалось тогда пустыми россказнями. Как я могла предположить, что в этом мире может быть что-либо более величественное, чем культура, созданная бесчисленными династиями фараонов? Сейчас подобные утверждения вызывают лишь улыбку, но подождите пару сотен лет - возможно, то, во что вы верите сегодня, кому-то также покажется нелепым.
Так, размышляя о собственной ограниченности, я медленно продвигалась вперед, даже не задумываясь о том, как вся эта громадина могла уместиться в небольшом круге, внутри которого я находилась. В какой-то момент мне показалось, что картины на стенах обрели форму - и теперь двигались, как живые. Сначала я объяснила это игрой теней, но когда пригляделась, то увидела, что все происходило наяву. Неведомые персонажи, похожие на наших богов с головами животных, перемещались из одного сюжета в другой, то сражаясь друг с другом, то заключая союзы - из них рождались новые существа, которые с каждым разом все меньше походили на людей. Последним стал трехглавый змей, оставшийся в одиночестве и за неимением альтернативы пожравший самого себя.
- Почти как Уроборос, - пробормотала я, с любопытством рассматривая завершающую картину.