- Хорошо, Фарамонд, веди нас.
Оставшись наедине с Эмериком, я обратилась к молодому человеку, который с задумчивым видом смотрел вслед всаднику.
- НА этих людей можно положиться?
- Без сомнения, - кивнул он с уверенным видом. - Это личные телохранители главного жреца, их с детства воспитывали так, что каждый из них, не задумываясь, отдаст жизнь за того, кого им велено защищать.
- Прекрасно!
Одной проблемой меньше, подумала я. Меня еще никогда не предавали, но все же приятно было осознавать, что рядом находятся те, кто не ударит в спину в самый неожиданный момент. Единственный человек, который все еще вызывал у меня сомнения, был сам Эмерик. Мне постоянно чудилось в нем двойное дно, и я никак не могла понять, в чем было дело. В прежние времена я бы махнула на это рукой, но последние события и полученные знания научили меня доверять своим инстинктам. Поэтому, помолчав некоторое время, я снова обратилась нему.
- Ияри сказал мне, что ты не местный, это так?
- Кто? - не понял молодой человек, и я уточнила:
- Главный жрец.
- Какое странное имя, я никогда прежде его не слышал... Да, я родился к северу отсюда, - спокойно ответил Эмерик, показывая, что ему нечего скрывать в этом плане. - Мне говорили, что по происхождению я ант.
- Можно сказать, что мы сейчас направляемся к твоему дому? - я внимательно следила за мимикой собеседника, стараясь ничего не пропустить.
- Наверное, - тот пожал плечами с таким видом, будто речь шла о чем-то несущественном. - Я плохо помню свое детство. Только боль и страдания. И еще голод - постоянное чувство голода, от которого я долго не мог избавиться.
Эти слова произвели на меня странное действие. У меня возникло ощущение, что молодой человек говорит со мной на одном языке - то есть, говоря о голоде, имеет в виду кровь. До этого времени я всячески старалась отогнать от себя мысли о своей потребности в живительной влаге и теперь с трудом сдержалась, чтобы не облизнуться. Но Эмерик, похоже, ничего не заметил, потому что продолжил, как ни в чем не бывало.
- Потом это прошло. Главный жрец был очень добр ко мне, так что я считаю венедов своими настоящими родителями, а их земли - своей родиной.
- И как ты отнесся к тому, что Ия... что твой хозяин отослал тебя со мной?
- Он не хозяин мне, - неожиданно поправил меня молодой человек. - Я считаю его своим отцом. Разве сын может ослушаться отца?
Это прозвучало настолько искренне, что я на секунду усомнилась в своих ощущениях. Может быть, дело было в том, что я проецировала образ Ияри на Эмерика и пыталась навязать ему качества, которыми он не обладал? В конце концов, у меня до сих пор было не так много опыта общения с простыми людьми, и я вполне могла ошибочно наделить их своими собственными эмоциями. Задумавшись, я растерянно кивнула своему собеседнику и отвернулась к окну. Пейзаж к тому моменту стал весьма однообразным, а редкие встречные люди не выказывали воинственности, так что я незаметно для себя задремала.
- Госпожа, мы въезжаем в каньон, - голос Фарамонда разбудил меня, и я открыла глаза. - Ты не изменила своего решения?
- Нет...
Я удивленно выглянула наружу - солнце успело скрыться за горизонтом, и вот-вот должна была наступить ночь. Долго же я спала - хотя, казалось бы, годы, проведенные хрустальном гробу, должны были зарядить мое тело энергией.
- Подожди! - окончательно проснувшись, я обратилась к воину. - Как долго нам предстоит двигаться по руслу реки? Насколько велики земли склавинов?
- К утру мы их минуем, если госпожа не захочет остановиться. Но я бы не советовал делать этого - несмотря на то, что это самая безопасная дорога, мы здесь весьма уязвимы, так что чем быстрее мы выйдем отсюда, тем лучше.
- Значит, продолжаем движение, - я кивнула Фарамонду, и он, почтительно склонив голову, отъехал в сторону.
Я никогда прежде не задумывалась о том, насколько мне везло во всех моих странствиях. Как-то так само собой выходило, что меня сопровождали верные люди, хотя я ничем не заслужила их преданность. Наверное, у судьбы были на меня свои планы, и она всячески оберегала меня от ненужных переживаний. Так, во всяком случае, мне казалось.
Взглянув на Эмерика, я обнаружила, что он спал, совсем по-детски подложив под голову две ладони. Эта естественная поза показалась мне такой доверительной, что я тут же прогнала мысли о двуличности молодого человека. В моем представлении черное всегда было черным, а белое - белым, так что, подумав несколько секунд, я решила, что люди, замышляющие недоброе, обязательно выдадут себя, особенно во время сна. Лицо же Эмерика было таким безмятежным, что заподозрить его в чем-то подобном было просто невозможно. Мерное покачивание повозки очень скоро снова сморило меня, и я заснула.