Пользование речью не полезно не только для молитвенного делания, но в такой же степени и для созерцания. Поскольку ум восходит от слов, представляющих образ вещей, к просто и свыше слова не имеющему образа и истинно Единому, то в постижении Бога слово становится препятствием. Простое, самостоятельное, неограниченное, не имеющее образа Единое, пребывающее за пределами слова, не нуждается в словах, поэтому Единому сообразно только совершенное молчание. Итак, преуспев в молчании, без всяких слов и помышлений, в созерцании следует всецело прекратить пользование словом.
Слова свойственны лишь тому, что знакомо уму, тайное же неизвестно уму, следовательно, тайное пребывает вне всякого слова. Если неведение тайного выше умственного знания, а превысшее знание нисколько не требует умственного знания, то оно гораздо менее нуждается в слове. Поэтому ум, восшедший к тайному простому Единому, естественно предается молчанию, без слов и мыслей. Если ум не молчит естественно и без принуждения, то в своем восхождении он еще не достиг тайного и совершенно простого Единого.
Подобно тому, как подвижники, предающиеся безмолвию, самим опытом познают различие между сидением в келье и выходом из нее, так и сподобившиеся мысленного молчания и созерцания славы Божией знают различие в своем устроении, когда обращаются к речи, чувствуя склонность говорить. То же самое различие существует между умом, созерцающим Бога в безмолвии от помышлений, и умом, впадающим во множество мыслей. Ибо те, кто обрел дар созерцания, подобны ангелам на земле, когда созерцают Истину, ничего не помышляя и пребывая в совершенном изумлении от созерцания. Но когда ум, подверженный изменениям, исходит оттуда, то тогда он получает возможность пользоваться мышлением, речью и обсуждать созерцаемое. И чтобы снова к безмолвникам возвратилось устроение молчания, они охотно предаются безмолвию, охраняют свои чувства от впечатлений мира сего и всячески стараются избегать, вместе с разговором, и самого мышления. Ибо даже добрая речь ниже разумного благодатного молчания.
Божество ни вполне явлено нам и нисколько не тайно, с другой стороны. Что Оно просто есть – это открыто всем и притом очень ясно, что Оно такое по существу – это тайно. Великое различие состоит в том, что Оно такое, от знания того, что Оно существует. Последнее обнаруживается из Его деятельности, а первое – что Оно такое – зависит от Его сущности, и даже ангелам отказано в знании этого. Ибо Бог безконечно выше всякого бытия, выше всякого ума и помышления.
Когда ум приходит к знанию существования Бога, тогда он может много говорить и богословствовать. Когда же он превосходит это знание, и хочет постичь, какой Он есть сам по себе, то под действием благодати ум становится бездейственным и пребывает без умственного движения. Он становится вне всего мысленного, где нет ни мысли, ни помышления, но господствует простота, непостижимость, безмолвие и изумление, где нет никаких образов, где лишь безконечное и ничем не ограниченное созерцание. Ум тогда видит невидимо и сам делается отрешенным от всего и безвидным, соответственно созерцаемому им и преестественно зримому – Божественной и преественной Красоты, и прославляет Бога, создавшего его таковым.
Бог, Который выше всякого соединения, называется Единым не потому только, что Он прост, но потому, что Он один только истинно и существует во всем том, что имеет существование и бытие от Него. То, что существует от Него не есть простое Единое, а является сложным и ограниченным. Как существующий повсюду непостижимо и как Единый, не похожий на все, Бог пребывает совершенно вне всего. Для того, чтобы быть видимым единовидно, превыше мысленного представления о Нем, Бог требует ума цельного, единого, безвидного, без образа, безцветного, неприкосновенного для мыслей, отрешенного, восходящего в созерцании к безконечности безпредельного и преестественно Сущего.
Когда наступает духовное единение, происходящее свыше мышления между Богом и умом, тогда ум совершенно принимает образ сверхъестественного тайного Единого и такое единение превышает собственную природу ума. Однако то, что испытывает и осознает сам ум, бывает сообразно с его природой, очищенной благодатью, ибо осознавать для ума значит то же, что видеть для глаза. Подобно тому, как смотрящий во мраке, не видит ничего, но осознает, что это мрак, так и ум, взойдя до Божественной сокровенности и став превыше мышления, в действительности ничего не созерцает умственным зрением, однако же он полностью осознает и постигает, что это есть Единое, из Которого все проистекает.