И если бы ум не созерцал, то он бы не осознавал, как он сам превосходит себя самого. Теперь же, созерцая, он ясно осознает, что он поистине не созерцает, находясь превыше самого созерцания, и что невозможно, чтобы было созерцаемо то, что он осознает. И это свыше природы ума – войти внутрь и узреть Божественную выше ума Единую сокровенность. Только очень чистому уму, освободившемуся от уз мышления, созерцающему в духе, свойственно взглянуть в лицо Божественной непостижимости и осознать несказанное Единое, лежащее превыше всего в неизглаголанной тайне, а также постичь, что он ничего не созерцает внутри Божественного Единого. И это есть признак созерцательного неведения.
Но когда ум научится созерцать более ясно, тогда он восходит к состоянию, превышающему его разумение и созерцает свою собственную незрячесть, постигая в сокровенности простейшего Единого Бога. И хотя он ясно осознает, что Единое есть То, от Которого происходит все, и что Оно есть тайное, все же он не постигает, что Оно такое. А возможность такого состояния созерцать простейшую сокровенность Божию по природе бывает с ним в том случае, когда он станет чистым от помышлений. Быть таким по природе значит для него приходить в вышеестественное состояние, которое не постигается мыслью, устремляясь к Божественной и свыше ума наипростейшей сокровенности.
В таком состоянии ум не имеет никакого чувственного восприятия, кроме осознавания непроявляющегося Единого. Войдя в него созерцанием, он заканчивает его остановкой своей деятельности и покоем от всякого мысленного суждения. Он останавливается, не ощущая ничего другого, кроме изумления среди нетварной Божественной светлости.
Хотя ум и останавливается в мышлении, которое ограничено в своей деятельности, тем не менее он возводится к совершенному познанию благодатным нетварным светом, созерцая неподвижно пресущественную сокровенность Бога, единственно и единовидно просвещаясь от Него благодатным озарением. Эта остановка ума наступает после неприступного осияния света, истекающего из пресущественной Единицы. Это совершенное созерцание стремится к прекращению и остановке всех движений ума. Сверхъестественное и сокровенное тайное Единое безконечно и непостижимо для всякого ума и не допускает, чтобы ум при созерцании, очищаясь и получая благодатную Божественную помощь, уклонялся во что-либо иное, влекомый привязанностями или помыслами.
Природа ума – мышление. Мышление состоит в движении и изменении мыслей. Ум, утверждаясь в Боге, становится превыше мышления и мысленного движения, а также вне собственной природы. Мысли связаны с предметами тварного мира, а там, где предмет не мыслится, там мысли не рождаются и не возникают вовсе. Ощутив это мирное устроение и обретя Божественное благоволение, ум, при содействии Святого Духа, уходит от помышлений и восхищается в безвидное, безкачественное и простое устроение, входя очень скоро внутрь сердца преестественной силой Духа. Там он, ничего не помышляя, становится выше мышления. Став целиком простым, он восходит к созерцанию Бога и пребывает в состоянии, превышающем его собственную природу, так как находится выше мышления.
Необходимо, чтобы все, называемое тайным, проявлялось в чем-нибудь, иначе оно будет походить на несуществующее. Сокровенности Божией также присущи некоторые сущностные проявления в виде благодати и неотмирного света. Следуя за ними, ум осознает и ощущает Божественную сокровенность, восходя от постижения в Боге к непостижимому. Достигнув последнего, он осознает, что существует достоверно нечто, что ускользает от его собственного естественного постижения, превосходящее умственную и даже ангельскую способность постижения, как превысшее света, начало и конец всего, находящееся безконечно превыше всякой сущности. Это есть тайное Единое превыше ума, и из Него естественно проистекает способность постигать Божественное.
Ни слово, ни мысль не могут проникнуть в это умопостигаемое Единое, но ум в состоянии безгласно, в молчании свыше разумения, единовидно созерцать Тайное и радоваться о Нем, как об истинном начале бытия. Ибо тот, кто пользуется не молчанием, а речью, далек он высокого устроения ума, ибо оно состоит в достижении наивысшего в его деятельности, а наивысшее есть созерцание, совершающееся незримо и безмолвно. Ошибкой для ума будет здесь прекращение своего восхождения, вследствие ложного смирения, и удовлетворение лишь стяжанием молитвы, не имеющей высшей цели – обретения в безмолвии благодатного просвещения и обожения, благодаря созерцанию сокровенного Единого.