Намаз – исламские ритуальные молитвы.
У каждой из пяти ежедневных молитв – свое название: фаджр, зухр, аср, магриб и иша. И слова, и позы в каждой молитве одинаковы, различно лишь число повторений. Каждое повторение называется ракаат. От мусульманина требуется делать не менее семнадцати ракаатов в день, а можно и больше. В нашем джамаате было принято, если есть возможность, делать каждый день тридцать один ракаат.
Ракаат – «единица» исламской молитвы: молящийся стоит, затем кланяется, простирается ниц, поднимается и садится, произнося при этом определенные тексты.
Молитвы часто становятся для мусульман частью повседневного расписания: мусульманин просыпается от адана на фаджр, в конце утра делает перерыв в работе на зухр, идет домой с работы после асра, ужинает после магриба, готовится ко сну после иша. Перед каждой молитвой, после того, как услышат адан, мусульмане совершают вуду,́ церемониальное омовение рук, ног и лица. Во время вуду ́ они часто читают дуа, которые знают наизусть. Затем спешат в мечеть, чтобы присоединиться к молитве.
Вуду́ – церемониальное омовение перед намазом.
Мусульмане по всему миру молятся примерно одинаково. Все поворачиваются лицом в одну сторону – к Каабе, мусульманской святыне в Мекке, имеющей вид черного каменного куба. Исламское предание гласит, что Каабу воздвиг Авраам вместе с сыном Измаилом, и когда Мухаммад бежал из Мекки в Медину, то приказал мусульманам совершать намаз, стоя лицом к Каабе. С тех пор они так и делают: в Великой мечети, выстроенной вокруг Каабы, выстраиваются в круг, в других местах обращаются лицом на восток или на запад, в зависимости от того, где находятся сами. На Западе нередко можно увидеть ревностного мусульманина, который, прежде чем встать на молитву, сверяется с компасом. Я видел даже молитвенные коврики с вшитыми в них компасами.
Молитву возглавляет имам. Мужчины и женщины молятся раздельно, однако вблизи друг от друга, чтобы и женщины могли слышать голос имама. Одни части молитв имам читает вслух, вместе со всеми, другие каждый прочитывает молча, про себя. В каждой молитве имеются цитаты из Корана, и имам всегда читает их по памяти.
Имам – исламский лидер: обычно так называют того, кто руководит молитвой в мечети.
Чтение Корана во время молитвы стало неоценимым методом распространения Корана в Аравии VII века, где большинство людей были неграмотны. Работает этот метод и сегодня. Вот почему единственный критерий «профпригодности» имама – то, что он хорошо знает Коран и способен бегло воспроизводить по памяти большие его разделы. Однако и имам иногда ошибается, и в этом случае мусульмане, стоящие в первом ряду, обязаны его поправить. Так повелось, что в рядах совершающих намаз соблюдается иерархия благочестия: пожилые, самые знающие и уважаемые обычно стоят впереди.
Однако мусульмане гордятся тем, что, за этим исключением, в рядах совершающих намаз царит равенство. Богатые и бедные, государственные мужи и простые труженики – все стоят плечом к плечу и молятся, как один человек. Молитва – дело серьезное и торжественное: во время намаза никто не разговаривает, не ходит по рядам и не мешает молитве.
Точнее, никто, кроме одного пятилетнего американского мальчишки. Несколько раз, когда во время намаза я принимался бегать и шалить, кто-нибудь из молящихся отвешивал мне шлепка. Родителей это устраивало: члены нашего джамаата вполне доверяли друг другу. Да и как растить мусульманского ребенка без мечети?
Однажды во время намаза я никак не мог устоять на одном месте. Вдруг, откуда ни возьмись, мне прилетел шлепок по попе. Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто меня шлепнул, но за спиной никого не было. Я решил, что это был мой дядя, стоявший рядом, и после намаза начал со слезами обвинять его в том, что он меня ударил. Он, не моргнув глазом, указал на небеса и ответил: «Нет, это был Аллах». Глаза у меня полезли на лоб. «Надо же, – думал я, – стоило чуть быстрее обернуться – и я увидел бы руку Аллаха!» Двадцать лет спустя дядя признался, что это был он; но долго еще я верил, что мне выпала честь ощутить на себе тяжелую руку самого Бога. С тех пор на намазе я не озорничал и стоял смирно.