Однажды во время намаза я никак не мог устоять на одном месте. Вдруг, откуда ни возьмись, мне прилетел шлепок по попе. Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто меня шлепнул, но за спиной никого не было
Поскольку все слова и позы во время намаза регламентированы[10], ничего случайного и личного в нем не остается. Для подавляющего большинства мусульман намаз – чистая обязанность, в которую не вкладывается никакого личного, живого чувства.
Разумеется, мусульманин может вдумываться в слова, которые произносит во время молитвы, и стараться ощутить соответствующие эмоции; однако едва ли какому-либо молящемуся удастся проделывать это каждый день по семнадцать раз! Тем более что слова молитв для верующих малопонятны, не в последнюю очередь потому, что читаются на чужом языке. Это верно даже для арабоязычных мусульман. Современные арабы говорят на разговорном арабском, диалекты которого различаются от региона к региону. Диалект арабского, близкий к классическому, специально учат в школе. Так что язык мусульманских молитв – ни для кого не родной.
Может возникнуть вопрос: зачем же мусульмане молятся пять раз в день? К чему каждый день по пять раз повторять одни и те же слова, не имеющие для тебя никакого личного смысла? Я и сам удивлялся этому, когда был молод. Однажды задал этот вопрос отцу, и он мне ответил:
– Набиль, перед Аллахом все мы покрыты грязью и нуждаемся в очищении. Представь себе, что ты пять раз в день принимаешь ванну. Каким ты станешь чистым! Намаз – это духовная ванна, которую даровал Аллах мусульманам, чтобы мы оставались чисты. Для этого мы и молимся пять раз в день.
В этих молитвах существуют вариации. По пятницам – в исламский «выходной» – имам произносит проповедь, а затем мусульмане читают измененную форму зухра, именуемую джума. Слово «джума» означает «собранные»: читать эту молитву необходимо группой не менее чем из трех человек. Молитва джума так важна, что по ее имени в арабском языке и в урду названа пятница. Амми и Абба говорили нам: если пропустить три молитвы джума подряд, на сердце останется черный шрам, который уже ничем не изгладишь.
Джума – исламский день отдыха.
К сожалению, из-за большого расстояния до Глазго и служебного расписания Аббы мы не могли ездить в мечеть по пятницам. Тем более не было у нас возможности ходить туда пять раз в день. Поэтому и ежедневный намаз, и джума мы обычно совершали дома, в семейном кругу. Если Абба был на службе и в доме не было родственников-мужчин, вести молитву Амми поручала мне. Началось это очень рано – едва Амми решила, что я для этого уже достаточно большой.
Хотя мне очень нравилось вести молитву и хотя некоторые имамы нашего джамаата обладали внушительной внешностью и мелодичными голосами, моим любимым имамом оставался Абба. Его поза, голос, ритм и мелодика – все казалось мне безупречным. Даже сейчас стоит закрыть глаза – и я слышу, как он декламирует по памяти Коран. Многие части Корана я знаю наизусть, потому что постоянно слышал их от отца. Намаз сделал отца моим духовным наставником и нерушимо утвердил Коран в моем сердце. Такова сила намаза.
7. Разнообразие ислама
1989 год стал для нашего джамаата особенно важным. Это был юбилейный год: нашему направлению ислама, Ахмадияту, исполнилось сто лет, и на празднование юбилея в Англию съехались люди со всего мира. Наша семья считала особым благословением Аллаха то, что это знаменательное событие совпало с нашим пребыванием в Англии. Вместе с десятками тысяч других мусульман мы отправились на праздник.
Праздничные мероприятия проводились в английской глубинке, в Тилфорде, под открытым небом. Вместо залов – большие шатры, вместо коридоров – утоптанная трава. Повсюду стояли палатки для молитв, камеры, лотки с едой и сувенирами. Со всего мира съехались сюда дипломаты и другие почетные гости, и многие из них несли послание толерантности и мультикультурализма.
Место было разделено на мужскую и женскую половины; женщины, кроме дипломатов, на мужскую половину не допускались. Почти все, что имелось на мужской половине, дублировалось на женской, однако праздновали оба пола раздельно. Я был еще достаточно мал – и спокойно бегал себе по женской половине, не вызывая ничьего неодобрения. Там было куда веселее, чем у мужчин! Все женщины были ярко, по-праздничному одеты, громко смеялись и беспрерывно болтали, совсем не обращая внимания на большие экраны, на которых транслировались из «мужской секции» официальные речи. Там атмосфера была серьезная и торжественная; а для шестилетки торжественность равна скуке.