В пещеры.
Где Дениз выкручивает член и яйца какого-то парня, пока все это не начинает лопаться. Когда она их отпускает, то говорит, что ей кажется, что у нее на руках кровь, но слишком темно, чтобы что-то разглядеть.
Снова на улицу.
Где старая подружка Джорджа наконец-то нашла какое-то тело, готовое танцевать. Потом в сортир, чтобы быстро поссать. Ошибка, что не закрыл за собой дверь. Кто-то, спотыкаясь, входит внутрь.
- Позже, придурок, - говорю я ему.
Теперь я довольно хорошо разбираюсь в делах.
Марго улыбается мне с другого конца комнаты. Я прокладываю к ней путь. Как только я подхожу, она отходит.
- Я не могу подойти к тебе слишком близко, - говорит она.
Она потрясающе выглядит в белой шелковой блузке.
- Почему, черт возьми?
- Послушай, - говорит она, - ты слишком напряжен. Тебе действительно стоит расслабиться, - oна обнимает меня за плечи и улыбается. - Я бы хотела надеть на тебя лифчик и трусики. Это бы тебя раскрепостило, я уверена.
- Ты всегда одеваешь своих мужчин в лифчик и трусики?
- Да.
Судя по ее глазам, я ей верю. В ее глазах аллигатор, глотающий лосося.
- Ну, лично я выгляжу лучше всего, когда я голый и потный.
- Э, нет, - говорит она. - Я выступаю со своим голым и потным номером раз в году.
- Ну, так попробуй выступить с ним два раза в год.
- Блин, - говорит она, - да у тебя явно дряблое тело, ты паршивый любовник, да и писатель никудышный.
- Ты ничего не оставляешь без внимания, да?
- Совершенно верно.
- Послушай, Марго. Я хочу как-нибудь покувыркаться с тобой. Будет весело. У меня в планах потрясающий уик-энд.
- Но меня не это привлекает, - говорит она. - А вот это.
Она берет мой сосок между отполированными ногтями, крутит и сжимает так сильно, как только может. Все в порядке. Я выдержу. Я перехожу к ее попке, но джинсы слишком узкие, чтобы ухватиться за нее основательно, поэтому я переключаюсь на грудь и вдавливаю большой эрегированный сосок в грудь, пока она не вздрагивает и широко раскрывает глаза. Она замирает и переводит дыхание. Я прижимаюсь губами к ее губам, и поцелуй получается крепким и жестким.
- Сколько раз, - шепчу я, - ты трахалась с прекрасным писателем с потрясающим телом, который запросто может довести тебя до оргазма?
Она смеется.
- Господи, ну ладно, - говорит она. – Я согласна с тобой покувыркаться. Но это тебе дорого обойдется.
- Тебе нужны деньги? От меня?
Как будто мы старые школьные приятели. Но, конечно же, они ей нужны. Я спрашиваю ее, сколько.
- Я бы хотела получить сто долларов.
- А за сколько согласишься?
- За пятьдесят. Специальная писательская цена.
Я снова целую ее.
- Я подумаю, - говорю я.
На этот раз мне приятно уходить. Она настоящая женщина. Но я не дал бы ей и пятидесяти, даже если бы они прилетели с Галапагосских островов.
Внизу, на полу, наконец-то дошло до самого причудливого.
Там идет боксерский поединок.
Хорошенькая маленькая испанка, которой не больше двадцати, дубасит рыжеволосого бородатого парня в спортивных трусах. У него на зубах капа, и она ему необходима, потому что за каждый удар по ее телу он получает три удара в челюсть. Перчатки выглядят огромными и нелепыми на крошечных руках девушки, но она с лихвой компенсирует недостаток веса, бьет его изо всех сил, а он даже не пытается прикрыться. Всего несколько коротких тычков в плечо, чтобы ее раззадорить. Ему попалась хорошая злая сучка. Никакого класса, но много родной порочности. И, судя по стояку в его шортах, я бы сказал, что у него незабываемые впечатления от хорошей взбучки.
Решив, что мне нужно еще что-то сказать Марго, я оглядываюсь, разыскивая ее, но она исчезла, и я возвращаюсь к боксеру. Матч уже закончился, и он стоит у лестницы, разговаривая с высокой плотной блондинкой и прелестной чернокожей девушкой, своей госпожой. Рядом с лестницей лежит небольшой чемодан, наполненный боксерскими перчатками разного веса и размера. Он пытается объяснить, как это привлекает его, но блондинка не слушает.
- Это удар, - говорит он, - удар.
Блондинка называет его глупым сучарой и дает ему пощечину.
Он что-то сделал, что обидело ее. Это его не волнует. Он стягивает шорты и начинает дрочить, а она свирепо смотрит на него. Пару раз бьет его наотмашь, а потом отступает назад и сильно ударяет в челюсть.
- Ты бы лучше вставил капу, придурок, - говорит она. - Дай мне перчатку, - говорит она негритянке.
Очевидно, это для ее костяшек, а не для него, потому что там очень мало подкладки. Тем временем он повинуется и стоит, ожидая, пока она зашнурует перчатку, он надел на зубы капу, член в руке.