— А с этим, который без роду без племени, что? Ну, выпавший с небес или откуда там… — Алмаз присел на скамеечку, лёгкий мандраж начинал трясти тело. Пусть ты «одарённый» хоть от кепки и до стелек, но простые человеческие эмоции были, есть и будут.
— А ничего, — скучно ответил Герман. — Сквозанёт в мир иной бесплотным духом, только его и видали. Если могильщик хоть царапиной наградит — пиши завещание, пока не скрючило. Ядовитая, паскуда, просто сил никаких нет, а противоядий — и подавно… А уж ему конечность до кости развалило, что с ним к вечеру будет — смотреть не советую, особенно нервным и впечатлительным. Распухнет так, похлеще башки после Глыбовой самогонки…
— Понятно, — кратко резюмировал Шатун, отходящий от существа, едва не оставившего его без ног.
Герман отправился в посёлок. Через полчаса, проведённых в гробовом молчании, на пост пришла смена. Шесть человек, вооружённые не то что до зубов — по самое темя.
— Вы чего это? — Алмаз уставился на прибывших. Вопрос был скорее риторическим, ответ он и так знал с вероятностью в девяносто девять с половиной процентов.
— Глыба усиленный режим объявил. — Один из сменщиков состроил кислую мину, показывая, что все эти нововведения ему совсем не по нутру. Остальные вразнобой, согласно закивали, подтверждая сказанное.
— У вас тут, говорят, сегодня насыщенный день был? — Самый молодой из дозорных с любопытством посмотрел на Шатуна, на Алмаза. — Гэвэшники как дурные туда-сюда бегали. Земля тряслась, я уж думал, что второй Сдвиг начался…
— Был, — коротко отрубил Алмаз, никоим образом не собираясь устраивать спектакль, коряво изображая могильщика и прилагающуюся к нему зубодробительную канитель. — Надеюсь, что у вас такой ночи не будет. Глядите в оба. Пошли, Шатун. Расслабим организм на ночь глядя. Заслужили.
Друзья пошли в посёлок. Каждый думал о своём, не говоря ничего. За семнадцать лет, проведённых в почти каждодневном контакте, любой из них мог с большой долей вероятности предсказать, что думает другой. А уж сегодня — и подавно.
— Дела неважные, — задумчиво, но, впрочем, без особого уныния, сказал Алмаз. Шатун согласно кивнул.
Посёлок встретил их обычной суетой, в которой всё же ощущалась некоторая напряжённость. Двойная беготня ГЭВ не осталась незамеченной, и по Суровцам поползли слухи, обрастающие самыми невероятными подробностями.
— Сука! — Из дверей бывшего Дома культуры, а нынче — гибрида штаб-квартиры Андреича и мэрии — трое гэвэшников вытаскивали бешено матерящуюся Лихо, вслед за которой выскочил пребывающий в насквозь растрёпанных чувствах Книжник. — Мразь! — Блондинка махнула рукой, и один из гэвэшников схлопотал по скуле, свирепо, звучно. Двое других, на пределе сил удерживающие Лихо, пихнули её со ступенек, и она пролетела вперёд, на землю, ухитрившись удержаться на ногах. Развернулась, сверкая глазищами, что твоя богиня войны. Но дверь, из которой её только что негалантно выперли, захлопнулась, лязгнул засов, делая проникновение внутрь невозможным. — Пустите, уроды! — Лихо бросилась обратно, яростно пнула ногой в низ тяжеленной дубовой створки. — Я этой паскуде глотку перегрызу! Мразь! Подонок!
Шатун с Алмазом ошарашенно переглянулись и бросились к Лихо для прояснения происходящего. Не нравящегося им ещё больше сегодняшних агрессивных рок-н-роллов с представителями фауны Материка. Книжник растерянно топтался рядом, не зная, что делать. Вид у него был насквозь невменяемый.
Увидев бегущих в их сторону Шатуна и Алмаза, он бросился к ним, потом дёрнулся к Лихо, заметался. Одним словом, вовсю демонстрировал полную потерю самообладания.
Лихо, ещё пяток раз смачно приложив по двери носком армейского ботинка, отошла от неё и присела на корточки, закрыв лицо ладонями. Плечи её затряслись. Лихо, никогда не сдающаяся, никогда не упускающая возможности пошутить в самых безвыходных на первый взгляд эксцессах, — плакала.
— Ну ты что… Не надо, Лихо… — Книжник, ссутулившись, переминался рядом с ноги на ногу, не зная, что предпринять. Положил руку ей на плечо, стараясь успокоить. Лихо уткнулась лицом в руку очкарика и разрыдалась в голос, не стесняясь никого.
— Лихо… Придумаем что-нибудь, обязательно. — Книжник присел рядом, заглядывая в лицо, уже сам готовый разрыдаться. — И не из таких передряг выбирались…
— Суки, — сквозь стиснутые зубы сказала Лихо, начиная вытирать слёзы рукавом. Снова превращаясь в ту цельнометаллическую амазонку, способную при надобности вывернуть шипача наизнанку голыми — или даже переломанными — руками.