«Выходи, если ты приготовился к бою.
Я, как черная туча, стою пред тобою.
Если выйдешь ко мне, не оружьем стуча,
А моленья шепча, — не увидишь меча.
Ведь нарцисс поднялся бы, взросла б его сила.
Если б туча дождями его оросила,
Ведь оделась бы роза в убранство свое,
Если б жаркое солнце пригрело ее.
Если я рассержусь, — ужаснутся просторы,
Если вздрогну, — качнутся и долы и горы.
Над землею высоко я трон свой возвел,
Я не сплю. Опасайся. Я — зоркий орел.
Кто всклокочил бы волосы в ярости страстной,
Тот лишь на волос был бы от смерти ужасной.
Пусть края ваших гор — как печи под лучом,
Ваши горы своим одолею мечом!
Жду ли золота здесь, жду богатства иного ль?
Магрибинского золота видел я вдоволь!
Иль красавиц ищу, — их очей и речей?
Но ведь солнце Хорезма горит горячей!
Иль добыча каменьев царит в моей думе?
Самоцветы в избытке имеются в Руме.
Мой из Индии меч; ныне снедь мне нужна.
Съесть я ныне смогу боевого слона!
Не проешь своей подати, — вспомни-ка друга:
На румийце индийская блещет кольчуга.
Сбережешь свой венец, коль запомнишь слова.
Вышлешь дань — хорошо, нет — слетит голова!»
И у Кейда посланец, привычный к двуличью,
Сеть расставил свою пред внимательной дичью.
Он индийцу явил те слова из огня,
Что пылали ужаснее Судного дня.
И, узрев пред собой страшный день воскресенья,
Кейд решил: осторожность — дорога спасенья.
Все, что ныне сбылось — снилось Кейду во сне,
И не раз размышлял он о завтрашнем дне:
«Нет, с румийским царем спор напрасный не нужен:
Он всю землю прошел, с небесами он дружен.
Как ом Дария сверг! С той поры что свершил!
Он в Хабеше, в краю Бухары что свершил!»
Кейд не счел рассудительным быть непокорным,
Не к покою идти, а к бореньям упорным.
Понял он, что велик этот пламенный лев
И что надо смирить его царственный гнев.
И раскрыл он уста, и вознес восхваленья,
И сказал, что исполнит он все повеленья:
«Если в мире царю быть мудрейшим дано, —
Значит, миром правленье ему суждено.
Пусть луна ему служит подножьем престола,
Но да сходит он к жителям скорбного дола!
В моем сердце живет к шахиншаху любовь, —
Что ж грозит он войной, что же хмурит он бровь?
Если хочет, — сокровищ отдам половину,
Если хочет, — венец с головы своей скину.
Если жизни моей он желает, — свое
Вырву сердце, окончу свое бытие.
И венец, и престол, и казну, не жалея,
Я отдам, если вышлет ко мне казначея.
Не царя он увидит во мне, не врага.
Искендер — господин, я — покорный слуга.
Если хочет он власти, — я буду безволен,
И рабом своим будет Великий доволен.
Если ж Властный не так благосклонен к рабу
И желает напрасно идти на борьбу,
Я укроюсь и распрю с Великим отрину,
Но под ноги слона своей жизни не кину,
И пускай на мой край он войною встает,
Все же крови моей государь не прольет.
Если даст мне приют, — протрубят мне не трубы ль
Славных дней? С ним останусь. Ведь это не убыль.
Если с войском нагрянет, то я ведь не хром,
Скрыться можно: немало пристанищ кругом.
Если ж царь на меня снисходительным взором
Поглядит и скрепит наш союз договором,
И не будет ущерба владеньям моим;
И от всякой напасти я буду храним,—
Дам царю я четыре подарка. На свете
Ничего нет ценней, — вот даяния эти:
Лишь с луною сравнимая дочь моя… Нет!
Не с луною, а с солнцем! Велик ее свет;
Дивный кубок из яхонта: кубок вздымая,
Пьешь и пьешь из него, — все ж он полон до края!
Прозорливый мудрец — все раскрыто пред ним.
Он таимое видит мышленьем своим;
Старый врач, изучивший недугов явленья
И несущий стенающим день исцеленья.
Если б царь был дарами доволен вполне,
То отраду большую доставил бы мне».
Согласился гонец: «Если эти четыре
Дивных дара, прекраснее многого в мире,
Ты направишь царю, — будешь взыскан судьбой:
Всей земли повелитель сроднится с тобой;
Он поставит тебя в череде именитых,
И не быть твоим просьбам среди позабытых».
Выбрал Кейд из премудрых придворных своих
Одного, кто для дел многотрудных таких
Был пригоден. Его к шахиншаха порогу
Он отправил с гонцом Искендера. В дорогу
Дал указ он посланцу, в указе смешав
Нужный жир и обильную сладость приправ.
Возвратился посол к Искендеру, и рядом
С ним был важный индиец, сверкающий взглядом.
И они, бросив седла, спеша ко двору,
Засияли, как розы в садах поутру.
И увидел индиец из древнего рода,
Что шатер этот выше шатра небосвода,
И поклоном подмел перед троном он прах
И промолвил царю о великих дарах.
Все слова, что посланцу положены чином
Вознести, коль он послан своим господином,