Из клуба доносилась дробь ударных, всхлипы саксофона.
Уоргейт остановился, оперся спиной о пожарную лестницу. Оглядел залитую лунным светом стоянку, заставленную машинами. До закрытия клуба еще полчаса – раньше здесь никто не появится. Можно и закурить. Когда он чиркнул спичкой, Пок бросил нож.
Крик Уоргейта утонул в громком завывании саксофона. Пок шагнул вперед, вытащил нож из тела и вытер его о рукав Уоргейта, потом полез по пожарной лестнице.
На дверях шести девушек, живших на верхнем этаже клуба, висели таблички с именами.
Это была идея их агента.
– Девушкам приятно думать, что они – звезды, – объяснял он, выколачивая контракт из менеджера «Пелоты». – Вы же хотите, чтобы они были довольны?
Поэтому найти комнату Менди Люкас Поку не составляло труда.
Когда он приоткрыл дверь, в ноздри ему ударил запах дешевой парфюмерии и пота.
Свет луны падал прямо на спящую девушку. Став главной свидетельницей, Менди с работой в клубе сразу распрощалась. Она только и делала, что спала – наверстывала упущенное.
Ей снился ее телевизионный триумф, волнующий момент, когда впервые в жизни на нее была направлена телевизионная камера.
Рука в перчатке мягко сомкнулась вокруг ее носа и рта. Девушка проснулась, забилась в ужасе, тело ее выгнулось дугой, но хватка Пока только крепла. Свободной рукой он вонзил ей в сердце наточенный как лезвие нож.
Глава 5
Уолтон Уолбек оказался первым среди богачей, членов клуба «Пятьдесят», кто обнаружил в своей почте записку.
Этот высокий, бледнолицый и весьма изнеженный мужчина унаследовал от отца весьма солидное состояние и за всю свою жизнь не ударил и пальцем о палец, не освоил никакого полезного занятия, разве что научился недурно играть в бридж. Сейчас, в шестьдесят пять лет, он был обузой для своих знакомых – друзей у него не было, – обузой для себя самого и как черт ладана боялся смерти.
В то утро за завтраком – яйца в мешочек – он нервничал более обычного. Жуткая смерть миссис Данк Браулер его просто потрясла. Старушенцию он ненавидел от всего сердца, но как партнер по бриджу она его вполне устраивала. Какая жуткая смерть! Ужас! А потом еще этот развязный комментатор в утренних новостях подлил масла в огонь. «Похоже, полиция не знает, с какой стороны взяться за дело». Как тут не забеспокоиться! А дальше – эта женщина… Менди, как там ее… закололи ножом! И полицейского, что ее охранял – тоже! Охрана! И это полиция называет охраной?
Струны его нервов забренчали совсем не в лад, когда он услышал, как его слуга Джексон что-то выронил в кухне.
Он потянулся к очередному письму и увидел перед собой конверт, надписанный аляповатыми печатными буквами. Что это еще за мерзость? Чуть поколебавшись, он вспорол клапан, извлек сложенный лист писчей бумаги и резким движением пальцев развернул его.
Записка была написана крупными корявыми буквами; Уолбек вчитался в строки, и сердце его бешено заколотилось, вдоль позвоночника поползли ледяные щупальца страха.
«Если вам дорога жизнь.
Точно следуйте этим инструкциям:
Положите в конверт пять банкнот по сто долларов и прикрепите конверт клейкой лентой к днищу телефона-автомата в будке А в вестибюле аэропорта сегодня в 12.00.
Иначе вас ждет смерть.
Думаете вас защитит полиция? Спросите Менди Люкас.
ПАЛАЧ
Эту записку вложите в конверт с деньгами, и вам гарантирована безопасность.»
Уолбек отбросил письмо, будто оно его укусило. В панике он вскочил на ноги и бросился в другой конец комнаты к телефону. Но на полпути остановился. Сердце тукало по ребрам так неистово, что он того и гляди мог потерять сознание.
– Джексон! – позвал он и бухнулся в кресло. – Джексон!
Слуга, терпевший его прихоти вот уже десять лет, не спеша подошел к двери. Он был примерно на год моложе Уолбека, но сохранился заметно хуже.
– Вы звали, сэр?
Уолбек посмотрел на слугу, и сердце у него упало. От Джексона нечего ждать помощи, какая помощь, он еще будет счастлив, что хозяин попал в такое кошмарное положение. Он знал, как его «любит» Джексон, и не питал на этот счет никаких иллюзий.
– Нет… ничего… уходи! Что ты на меня уставился? Занимайся своим делом!
– Да, сэр.
Когда Джексон вышел, Уолбек заставил себя подняться. Подошел к бару и налил себе хорошую порцию бренди. Выпил, подождал, пока алкоголь начнет действовать. Мозг его тем временем метался под черепной коробкой, будто попавшая в капкан мышь.