Барбара склонилась над блокнотом, медная прядь волос упала на левую щеку, подчеркивая нежный матовый цвет лица. Ей очень шла блузка с длинными пышными рукавами. А руки этой женщины, изящные, с тонкими длинными пальцами, были просто великолепны. Внезапно я сбился с мысли.
— Учитывая возможность изменения планировки здания, — перечитала она последнюю фразу, — мы рассчитываем, запятая, что в обозримом будущем… — И, видимо, поняв причину моей остановки, восхитительно улыбаясь, заметила, помогая мне прийти в себя: — Что за дурацкое выражение — «в обозримом будущем»?
— Да, да, напишите просто — в будущем. Не возражаете?
Мы продолжили диктовку, но мысли по-прежнему разбегались, сосредоточиться как следует не удавалось. И тут зазвонил телефон.
Барбара сняла трубку.
— Это шериф! — воскликнула она с удивлением.
— Шериф? — Я был поражен не меньше секретарши. — Что понадобилось вдруг от меня старине Скэнлону?
— Слушаю вас, шериф!
— Варрен? Вы охотились сегодня утром на болоте?
— Да, — ответил я. — А что?
— В котором часу?
— Пришел туда перед самым восходом солнца, а ушел… что-то без четверти десять.
— Вы там не встретили Дана Робертса?
— Нет. Но видел неподалеку его машину. А в чем дело?
— Он застрелился. Мы пытаемся установить точное время, когда произошло несчастье.
— Застрелился?!
— Да. Доктор Мартин и Джимми Макбрайд нашли его с полчаса тому назад и позвонили в полицию. Врач говорит, он снес себе полчерепа. А случилось все, видимо, рано утром. Робертс сидел в шалаше, что справа, в конце дороги, засидка номер два, так это у вас, охотников, кажется, обозначается? А где находились вы?
— В засидке номер один. Там же, в конце дороги, но на другой стороне… Бог ты мой, не пойму, как он умудрился сотворить эдакое!
— Не знаю. Туда поехал Малхоленд с каретой «Скорой помощи». Доктор утверждает: когда раздался выстрел, дуло находилось очень близко от лица. Можно предположить, что Робертс по какой-то причине пытался поднять ружье за ствол. Не знаете, стрелял ли он после того, как вы покинули свою засидку?
— Нет, полагаю… Просто не во что было стрелять. За все утро я не видел ни одной утки. Выстрелы же слышал только рано утром, еще до восхода солнца.
— Иными словами, до часа открытия законной охоты?
— Вот-вот! Это-то меня и поразило: первым делом подумал, кто бы мог оказаться таким э… э… недисциплинированным! Мы все на этот счет очень щепетильны.
— Значит, Робертс… На болото, кроме вас двоих, никто больше не ходил. Я уже опросил всех местных охотников. Так, говорите, слышали не один выстрел?
— Вот именно. Их было два!
— А с каким интервалом?
Я задумался.
— Трудно сказать… Примерно с минуту.
— А вам не кажется, что стрелял дуплетом охотник из двустволки, скажем, по стае уток?
— Ну нет, промежуток между выстрелами был слишком велик. Стая бы уже улетела. Я решил, что коллега по охоте ранил птицу и, когда та пыталась взлететь, добил ее вторым выстрелом.
— А над вами утки пролетали?
— Увы… Как я уже сказал, за все утро мне на глаза не попалось ни одной даже самой паршивой пташки. А между тем вряд ли им удалось бы миновать мою засидку — шалаш поставлен очень удачно, между двумя рукавами болота. Даже налети стая сзади — я все одно услышал бы свист крыльев.
— Понимаю. Да, еще один вопрос: у Робертса есть родственники?
— Мне об этом ничего не известно. — Этот телефонный допрос уже раздражал меня. — Слышал только, что приехал он из Техаса. Но откуда — не знаю.
— Ладно, попробуем узнать в магазине. Спасибо!
Когда я передал суть разговора Барбаре, та от изумления долго не могла прийти в себя.
Дану Робертсу, наверное, не исполнилось еще и тридцати. Ни жены, ни детей, насколько известно, у него нет, так что и оповещать о несчастье некого. Он был одним из моих арендаторов, но, кроме того, что Робертс страстный охотник и имел дорогую спортивную автомашину с мощным двигателем, я о нем действительно ничего толком не знал.
Появился Дан в Карфагене месяцев десять назад и открыл магазин спортивных товаров в том же здании, где Фрэнс раньше держала свой. Как раз накануне сезона охоты вступил в наш клуб охотников на уток, удачно перекупив членский билет Арта Рассела, уехавшего во Флориду, — мы ведь постоянно ограничивали число членов клуба. Их насчитывалось всего восемь.