Утром 18 сентября 183… года из Мюнхена в особняк Келлера на Мойке прибыл курьер от российского посланника князя Гагарина. В обмен на русские серебряные монеты князь прислал несколько талеров с изображением семьи баварского короля.
Келлер долго рассматривал монеты, задумчиво пересыпая их из ладони в ладонь, потом торопливо поднялся в кабинет.
«Николай Павлович тщеславен и изрядно глуп, чего уж лицемерить, — думал он, обрезая перо, — если придется по нраву — будет все — и титул и земли…»
Рука дрожала, и перья все время брызгали, наконец, кое-как успокоившись, Келлер вывел:
«Управляющему Департаментом Горных и Соляных дел Генерал-Лейтенанту корпуса горных инженеров Карнееву. Ваше превосходительство, Милостивый Государь Егор Васильевич! Согласно приложенному талеру прошу весьма секретно изготовить штемпель полуторарублевой монеты с изображением Государя и Августейшей семьи…»
Прошло несколько месяцев — и вот морозным зимним утром в день тезоименитства Николая Павловича у Зимнего дворца со стороны Дворцовой площади остановился возок.
Подобрав полы длинной светло-серой шинели, из возка вышел
Франц Келлер и, перекрестившись, зашагал к скромному подъезду, охраняемому двумя дворцовыми гренадерами в высоких мохнатых шапках.
…То ли от холода, то ли от страха, но Келлера все время била мелкая дрожь. Сегодня он впервые осмелился нарушить этикет: решил войти во дворец не через Крещенский подъезд, со стороны Невы, предназначенный для всех, а через этот, малый — подъезд «ее величества», открытый только для особ титулованных и приближенных…
— По именному повелению! — выкрикнул он загородившим было дорогу гренадерам и, раздвинув скрещенные штыки, вошел в зал.
Небрежно швырнул шинель раззолоченному камер-лакею, оправил мундир и, достав из-за пазухи полированную коробку черного дерева, заботливо вытер крышку рукавом.
— Ну, с богом, — шепнул он своему отражению в крышке коробки и, поскрипывая новенькими ботфортами, затрусил по широкой мраморной лестнице.
Николай Павлович сидел в своем кабинете.
Настроение было испорчено с утра бог весть как попавшей на глаза бумагой из Петропавловской крепости. Какой-то проходимец исчертил стены каземата похабными словами и проклятьями ему, Николаю, и притом еще имел наглость повеситься!
Царь швырнул рапорт коменданта на пол и, наступив на него ногами, топтал, стараясь порвать. Это было трудно, и Николай Павлович пришел в ярость. Подскочил к стойке с саблями и, схватив одну, замахнулся…
— Его превосходительство генерал-лейтенант Келлер, — испуганно доложил вошедший флигель-адъютант.
— Ково? — выкатил глаза император. — Ково докладываешь? Келлера? Впрочем… Нужен. Пусть войдет, — швырнул саблю на кровать и, сев в кресло, закинул ногу на ногу.
— Входи, Франц Людвигович, входи, — жалостливо протянул он, увидев Келлера. — Праздник у меня нынче, а одни заботы да горести… Чем порадуешь?
— Ваше величество, — согнулся в поклоне Келлер, — в день столь торжественный и радостный для всех истинно русских…
— Твоя правда, братец, — вздохнув, перебил Николай, — у нас в России любой немец более русский, нежели самый коренной русак. Хотя бы и ты тоже…
— За истинно русских почитаю каждого, кто к вящей славе государя своего готов сложить голову на алтарь отечества… К таковым скромно и себя отношу, — выгнул грудь и щелкнул каблуками Келлер.
Николай с любопытством смотрел на коробку.
— Сюрприз?
— Извольте открыть, государь… — радостно закивал Келлер,
Царапая ногтями лак, царь открыл крышку. На черном бархате тускло блеснули тридцать шесть серебряных дисков[3].
— О, моя персона! Похож… Медали новые? — вскинул брови Николай.
— Фамильный рубль, ваше величество. Вы и августейшая семья… — поклонился Келлер.
Николай вытянул губы трубочкой, улыбнулся…
— Интересно…
Достал монету, перевернул.
На полированной поверхности монеты — семь кружочков, а в них — изображение сыновей и дочерей в профиль. В центральном восьмом кружке — профиль жены Александры Федоровны.
Николай минуту подумал, потом сказал:
— Молодец. Печешься о благе государства. Не забуду…
Чувствуя, как от радости заходится сердце, Келлер простонал:
— Государь… Майн кениг…. Повергаю к священным стопам…
— Только вот что, братец, — Николай отодвинул монету и прищурился, — жена-то похожа на покойную матушку… Ты уж исправь, сударь, да и резчика примерно накажи. А за усердие вот…
3
В основе описываемых событий лежит исторический факт: 6 декабря 1835 года министр финансов Е. Ф. Канкрин преподнес 36 «фамильных» рублей императору Николаю I.