— Вот она, — повторил Мурат негромко, словно поправился извиняясь.
Его товарищи молчали.
Они смотрели на каменную стену высотой в четыре десятиэтажных дома. Стена была стального цвета. Лишь кое-где в нее вкрапливались, словно ржавчина, рыжие породы, а посредине проходила угловатая трещина, едва приметная на расстоянии.
Самый высокий в группе, Мурат глядел на стену поверх голов своих спутников. В душе он ругал себя за несдержанность. Его товарищи, как и он, отлично знали, что это и есть та самая «Психологическая» стена.
Так ее прозвали альпинисты.
— Отдохнем, — сказал парень, шедший первым.
Мурат понял, что товарищи почувствовали его волнение. Ему совсем не хотелось этого, но так получилось.
Спортсмены сели, прислонившись рюкзаками к камням.
Было холодно, но солнце припекало.
Протерев запотевшие очки, Мурат посмотрел влево. С площадки, на которой они сидели, хорошо просматривалась перемычка между двумя увалами. Вернее, снежный намет, засыпавший ее. Дальше шла наклонная полка, похожая на скошенный карниз здания. Она заканчивалась широкой плитой, напоминавшей односкатную крышу. И наклонная полка и плита — основание «Психологической», стены — обрывались в километровую пропасть.
С этой «Психологической» стены и сорвались в пропасть два года назад четверо альпинистов. Четверо из шести. Они шли в одной связке. Двое благополучно преодолели стену и закрепили веревку наверху. Но кто-то из стоявших на полке или поднимавшихся по отвесу стены сорвался. Веревка, закрепленная на камнях, не выдержала тяжести падавшего, лопнула, и тогда упавший увлек за собой остальных.
Мурат, только что поступивший на работу инструктором контрольно-спасательной службы, вместе с начальником пункта Николаем Семеновичем Смирновым вышел в горы. Дело было зимой, а группа, попавшая в беду, совершала первое в истории зимнее восхождение на трезубец Домбай-Ульгена.
Погибшую четверку искали неделю. На дне пропасти было много снега, и тела альпинистов провалились очень глубоко. Когда их откопали, они напоминали фигуры из группы Лаокоона. И были так же тверды, как мрамор.
От места гибели в Домбайскую поляну возвращались на вертолете. Всю дорогу молчали. Мурат старался не смотреть на покрытые брезентом тела, а Смирнов ушел в кабину к пилотам.
Мурат впервые столкнулся с беспощадностью гор. Он долгое время не заговаривал со Смирновым о трагической попытке зимнего штурма Домбай-Ульгена, потом спросил напрямик:
— Почему они погибли?
— Не так шли, — коротко ответил Смирнов.
— Не так? — удивился Мурат. Ему казалось, что нет более надежной страховки, чем связка вшестером. Ведь каждого в случае срыва удерживают пятеро, четверо, ну, трое наконец.
— Не так, — убежденно повторил Николай Семенович. — Надо идти в связке по двое. Только по двое.
— И в этом залог успеха?
Николай Семенович окинул взглядом могучую фигуру Мурата, рядом с которым казался себе щуплым парнишкой:
— Успех решает тренировка. Ну и, конечно, характер!
Тогда-то Мурат и задумал совершить вторую попытку зимнего штурма Домбай-Ульгена. Во время летнего альпинистского сезона Мурат встретился с ленинградским мастером спорта, инженером-судостроителем Виктором Синицыным. Среди альпинистов Виктор был известен под прозвищем «Генерал». Веселый балагур и гитарист «внизу», Синицын преображался в горах. Его словно подменяли. Он становился молчаливым и суровым, а его выдержка и выносливость изумляли даже бывалых.
Будто между прочим Мурат сказал Генералу:
— Неплохо бы зимой прогуляться по трезубцу.
— Та история тебе покоя не дает? — усмехнулся Синицын. — Или ты решил принять вызов Домбай-Ульгена? И нас подбиваешь?
— Второй год присматриваю компанию.
— Выбрал?
— На тебе остановился.
Виктор в ответ тронул струны гитары.
Постоял Мурат, послушал и, приняв молчание за отказ, ушел.
А через неделю Генерал явился на контрольно-спасательный пункт.
— Мурат, ты больше никого не присмотрел?
— На Домбай-Ульген?
— Ну ясно. С нашего завода еще четверо решились пойти. А тебя — шестым. За идею.
— Пойду. Если начальство отпустит. Как вы, Николай Семенович?
— Кто да кто пойдет? — спросил Смирнов.
Синицын назвал.
— Что ж, ребята дельные, — подумав, проговорил Смирнов. — Тренируйтесь. А что думают по этому поводу в Центральном Совете общества?
— Они думают, что зимнее покорение Домбай-Ульгена следует засчитать как первовосхождение.