Это было слишком. Слишком обидно. График движения связок по маршруту вырабатывал Смирнов. Именно Мурат, по мнению Николая Семеновича, должен был первым пройти «Психологическую» стену, а остальные следовать за ним.
— Я требую… — начал Мурат.
— Тогда я потребую, чтобы мы повернули обратно! — жестко выговорил Генерал.
Альпинисты смотрели на Мурата с удивлением. Мурат нарушал дисциплину. Он отказывался выполнить приказание руководителя восхождения.
«Право вето, — подзуживал себя Мурат. — Не могу же я потребовать у Генерала отмены приказания только потому, что я обижен, что меня поставили в третью связку. В первой-то идет он! Черт!..»
В этом восхождении Мурат считал себя как бы в положении техника-практика, который по своим знаниям не уступает инженеру — мастеру спорта, но еще не имеет «диплома» об окончании высшего учебного заведения, как Синицын. Чтобы получить звание мастера спорта по альпинизму, надо в общей сложности пройти семь перевалов и покорить тридцать одну вершину различных категорий трудности — от 1-а до 5-б — и не в одной горной стране, к примеру, на Кавказе, как Мурат, а по крайней мере в двух.
Генерал был прав по всем статьям.
— ‘Извини, — сказал Мурат, но Генерал не ответил. Он придирчиво осмотрел узел страховочной веревки, завязанный на груди, и повторил:
— Пошли. Поднимаемся парами. Пока связка не поднялась на стену, следующая стоит на полке и ждет.
Синицын подошел к скале у перемычки между каменным увалом, на котором они находились, и основанием «Психологической» стены. Размеренными ударами молотка он забил в трещину крюк. Потом продел в проушину крюка кольцо карабина и зацепился за него веревкой. Махнув рукой, чтобы Ванин был наготове, Синицын двинулся к перемычке, прощупывая наст черенком ледоруба. Скрылся за выступом скалы, похожей на окаменевший язык пламени.
Теперь все внимание Мурата было сосредоточено на Ванине, стоявшем на страховке. Тот держал моток в правой руке, затем веревка шла через спину в левую руку и тянулась к невидимому Синицыну.
Из-за поворота стало слышно, как тот забивал второй крюк.
«Он дошел до трещины в стене, — понял Мурат и перевел дыхание. — Сейчас начнется подъем…»
Скрылся за поворотом Ванин, хрупкий, большеглазый, которого Мурат мог бы втащить на своих плечах на любую из вершин.
«Этот Ванин, — ехидничал над собой Мурат, — этот Ванин маникюр же делает, только лаком своих холеных ногтей не красит. И он идет впереди тебя!»
К крюку у поворота подошла вторая связка и стала ждать своей очереди.
Стоявший рядом с Муратом Мухин что-то говорил ему, но тот не слышал. Он припоминал выступы и трещинки на стене, за которые можно схватиться, куда можно сунуть пальцы и повиснуть, подтягиваясь вверх. Мурат мысленно неотступно следовал за Синицыным. Тело Мурата было в напряжении, словно он сам уже поднимался по стене, подтягивался на руках от выступа к выступу и чувствовал за спиной пропасть с припорошенными на дне клыками скал, похожих на смерть в маскировочном халате.
— Идем, Мурат, — послышался голос Мухина.
«Все!» — мелькнуло в голове Мурата. Он не смог одним движением зацепить веревку за кольцо карабина.
И им овладело бешенство. Он пошел к перемычке не как положено — след в след впереди идущего, а прямо, словно испытывая судьбу.
Подняв голову, увидел уходящую в небо стену, местами будто покрытую ржавчиной. И там, на высоте, две маленькие фигурки, связанные паутиной веревки.
«Тогда сорвавшегося со стены не смогли удержать трое. Двое, наверное, стояли на полке, на подходах, как мы теперь. Третий и четвертый — на стене. И сорвался самый верхний…» — Мурат прикрыл глаза, ему даже показалось, что он услышал крик. Но в то же мгновение понял, что это действительно крик.
Открыв глаза, Мурат увидел, что Востриков, ведущий второй пары, повис на веревке и раскачивается будто неживой.
Выше его метров на десять, вцепившись в уступы руками, ногами, даже, как показалось Мурату, подбородком, прильнул к стене Панов.
Мурату стало жарко. Он скинул с головы капюшон, подался вперед. Он заметил, как Востриков попытался схватиться за выступ на стене, но проплыл мимо, не рассчитав движения руки. Потом Востриков судорожно рванулся к стене.
Снова промах.
— Чего там? — спросил Мухин. Он стоял за скалой и ничего не мог видеть.
— Стой! — прошипел Мурат.
Востриков опять проплыл мимо уступа и не ухватился.
— Эй, Петя, — как можно спокойнее позвал Мурат, — ты вытяни вперед правую ногу. Под ней — трещина.
Востриков услышал и сразу как-то собрался. Движения его стали увереннее.
— Еще выше ногу, — по-прежнему ровно сказал Мурат. — Вот так. Цепляйся!
Востриков дотронулся ногой до стены, задепился за трещину «кошками» ботинка. Сильным движением всего тела подтянулся к стене и словно прилип к ней.
— В порядке? — послышался голос Генерала.
Только теперь Мурат обратил на него внимание. Синицын стоял на стене, но за отвесом ему ничего не было видно.
— Порядок! — ответил ему Мурат. Потом он крикнул Панову, тому, кто удержал сорвавшегося Вострикова:
— Вася! Востриков зацепился за трещину. Забей в стену около себя крюк и перестрахуйся.
— Петька крепко держится? — спросил Панов.
— Крепко, — ответил за Вострикова Мурат. Он знал, что сейчас никакая сила не заставит Петьку разжать пальцы. Он удержится. Он не разожмет пальцы, если даже потеряет сознание. Петька знает: в его руках его жизнь.
— Мне надо подняться на метр, — сказал Панов, — там хорошая трещина для крюка.
Через минуту Мурат услышал, как звенит сталь о сталь.
Словно распятый на стене, Панов был похож на «икс».
— Продолжайте подъем! — крикнул Мурат.
И все пошло обычным порядком: Панов страховал Вострикова, пока тот не добрался до крюка, потом вверх пошел Панов, а его напарник остался на страховке.
Так они чередовались, пока связка не преодолела стену.
— Пора! — сказал Мурат, скинул перчатки и только теперь понял, что забыл о своем волнении, о страхе. Остались какие-то упреки к себе, но разбираться сейчас в них не было времени.
Мухин кивнул и перекинул через спину веревку.
Нарочно глядя вниз на припорошенные снегом скалы на дне пропасти, Мурат, почти не касаясь рукой стены, прошел по наклонной полке к трещине. Он словно мстил себе. Но когда он подошел к самой трещине, настроение его изменилось. Он почувствовал вдруг, что очень устал, устал настолько, что равнодушен к предстоящему подъему и даже к тому, как он окончится. Однако Мурат заставил себя подняться на носки, дотянуться до первого выступа, схватиться за него и подтянуться. Потом он нащупал опору для левой руки, перехватом поднялся метра на три, пока нашел опору для ноги. Отдышался и снова пополз вверх по стене, цепляясь за выступы, уступы и трещины — за все, что могли ухватить пальцы, на что могли опереться ноги.
Дороги назад не было.
Его глаза стали точнее отыскивать выбоины на стене, а пальцы намертво схватывали ее. И каждые полметра выигранной высоты вселяли уверенность и спокойствие.
Он был сейчас один на один с камнями и высотой — реальной смертельной опасностью. Ни камни, ни высота не знали и не могли знать ни жалости, ни сожаления. Они были просто камнями, каждый из которых мог выскользнуть из-под руки, и высотой, упав с которой разбился бы даже самый крепкий камень.
А когда уставали руки или пальцы не находили опоры, Мурат думал о Сене, косился на него через плечо и всегда встречал его поднятое вверх лицо с прищуренными от напряженного внимания глазами. Нет, он был не один. Но Мурат ловил себя на мысли, что если бы он знал — его страхуют еще два или три человека, то не стал бы, может быть, так тщательно выбирать каждый камень, каждую выбоину, за которые цеплялись его руки.
Вот что, очевидно, имел в виду Смирнов, когда утверждал, что на скальных участках двойка — самая надежная связка.
В том месте, где Востриков сорвался, Мурат увидел обломившийся натек льда. Несмотря на мороз, солнце все-таки прогрело камень, и лед не выдержал тяжести альпиниста. Кто же мог предусмотреть такое?