Ночью прекращаются процессы фотосинтеза. Но начинаются химические процессы, которые осуществляются за счет внутренней энергии самих растений. Может быть, происходит регенерация, восстановление жизнеспособности клеток, выполняющих роль системы связи и управления работой растения. Но никто пока еще не изучил до конца, каковы эти процессы.
То, что они идут, и то, что без них растение не может существовать, доказано на опытах.
Что же важнее для растения: ночь или день? Борис Сергеевич начал новую серию опытов. И тут случилось так, что растения загадали ему еще одну загадку. А началось это вот с чего. Есть целый ряд растений, которым нужно 12 часов света и 12 часов темноты. На таком режиме короткодневные цветут, а длиннодневные — нет. Им не хватает света. Это не противоречит законам фотопериодизма, потому что фотопе-риодическая реакция растений зависит от длины дня.
А что, если выключать и включать свет произвольно? Что скажут на это растения? Такой вопрос и поставил перед ними Борис Сергеевич. И вот над растениями через каждый час вспыхивает и гаснет солнце.
Растения по-прежнему получают в сумме по 12 часов света и темноты. Но ведут они себя в этой обстановке, как говорят, «совсем наоборот»: короткодневные не цветут, а длиннодневные цветут.
Борис Сергеевич ставит и ставит опыты. Реакция одна и та же. В чем же дело?
И Мошков приходит к такому правильному выводу: основной фактор, определяющий фотопериодическую реакцию растения, — это не свет и не темнота, взятые отдельно. В жизни растений основную роль играет определенное чередование светлых и темных частей суток.
В связи с этим и была сделана переоценка ценностей.
Суточный ритм света и темноты Борис Сергеевич назвал актиноритмом, а само явление — актиноритмизмом. Жизнь растений зависит не только от света, но и от темноты. А фотопериодизм переводится, как светопериодизм. Кроме того, сочетание слов также было неудачно — ведь период может быть каким угодно длинным, а для растений ночь, например, не могла быть меньше определенного времени. В связи с этим пришлось внести поправку в классификацию. Борис Сергеевич Мошков разделил все растения на никтофильные — любящие темноту и никтофобные — не любящие темноту.
Теперь он мог с достаточным основанием сказать, что в классификацию растений была внесена ясность.
Проводя свои опыты, Борис Сергеевич заметил, что урожайность растений зависит от того, сколько света оно получает.
Все опыты, связанные с открытием актиноритмизма, Борис Сергеевич проводил в закрытом грунте и под электрическим солнцем.
Скептики утверждали, что на искусственном освещении выращивать растения нельзя. Ближняя инфракрасная радиация погубит растения обилием тепла.
Но в лаборатории светофизиологии Ленинградского института агрофизики нашли управу и на инфракрасную радиацию. Блок с лампами опустили, чтобы они не перегревали растения, в стеклянный сосуд с проточной водой. Вода уносила вреднее тепло, и сквозь составленный из блоков прозрачный потолок на растения лился яркий, но не горячий свет.
Эти опыты натолкнули Бориса Сергеевича на интересную мысль, которая в конце концов привела к тому, что в лаборатории был создан новый, необычайно продуктивный метод выращивания растений. Большую часть времени растение живет в неблагоприятных условиях. Конечно, солнце и дождь — это источники жизни. Но случается иногда и так, что они становятся источниками смерти, потому что пока не повинуются нам и часто не знают меры. А сорняки? А вредители растений?
И Борис Сергеевич окончательно решает проводить все опыты так, чтобы растения не зависели от изменчивых факторов. Все началось с того, что были созданы грядки
Растения болеют. Где гнездятся возбудители этих болезней? Споры плесени, микробы, зародыши вредителей-насекомых гнездятся в земле. Как избавиться от них? На этот вопрос ответил почвовед лаборатории Евгений Иванович Ермаков.
Несколько лет назад он пришел к Борису Сергеевичу.
— До тех пор, пока мы не найдем заменителя обычной почвы, одни и те же опыты будут давать разные результаты, — сказал Евгений Иванович. — Почвы, которые мы используем, не всегда однородны по своим питательным и физическим Свойствам. Отсюда и разные урожаи.
Доводы Евгения Ивановича были достаточно основательны, и с этого дня начались поиски искусственной земли.
Она должна была отвечать многим требованиям. Во-первых, нужна была твердая среда, чтобы корни, опираясь на нее, могли поддерживать растения в вертикальном положении. Во-вторых, эта «земля» должна была бесперебойно снабжать корни водой и растворами минеральных веществ, нужных для питания. И, в-третьих, в ней должно было быть много воздуха, чтобы корни и растения могли развиваться нормально.
Было опробовано множество образцов. Евгений Иванович искал наилучший материал, при помощи которого растению удобнее всего было бы строить свою жизнь. И нашел его… на фабрике строительных материалов. На этой фабрике готовили вещества, нужные для звуко- и теплоизоляций. Это был керамзит.
Евгений Иванович размолол его на мелкие комочки, испытал, и оказалось, что излишки воды не задерживаются в нем. В порах оставалось как раз столько воды, сколько нужно растениям. Комочки прекрасно впитывали в себя растворы удобрений. А пространства между комочками всегда были наполнены воздухом.
Словом, керамзит оказался во всех отношениях подходящим материалом.
Но на этом дело не кончилось. Перед Мошковым и его товарищами стояла большая задача — они хотели узнать потенциальные возможности растений, хотели заставить их рассказать, что им нужно, чтобы они смогли дать самый большой урожай, на какой только у них хватит сил.
Что же нужно было сделать для этого еще? Прежде всего нужно было дать растениям света по потребности. Для этого их стали выращивать не в теплице, а
Передо мной лежат фотографии томатных кустов. Одни — настоящие заморыши. Другие — коренастые, плотные. Из сочной зелени выпирают круглые бока спелых помидоров.
Почему они такие разные?
Оказывается, одни выращены в обычной теплице летом, а другие — в темном подвале при очень ярком освещении.
Эти растения — наглядный пример вредного действия тепла. Летом теплицы почти всегда перегреваются. Это хорошо знают те, кто пользуется теплицами круглый год. При перегреве растения дышат усиленно, расходуют много сил и накопленных веществ напрасно и потому плохо развиваются.
— Теперь понятно, почему этот огород разбит не в поле и не в теплице?
— По-моему, скорее уж им нужна светлица. Тем более, что электрическое солнце все равно любую темницу превращает в светлицу, — говорю я Борису Сергеевичу.
Он улыбается.
— Сейчас вы поймете, почему нам нужны именно темницы. В светлице много света пропадает зря, рассеивается сквозь стекла. А в наших темницах — кстати, они называются фитотронами — все стенки зеркальные. Зачем? А вот смотрите.
Он включает свет.
— Зеркала заставляют свет работать не за страх, а за совесть. Смотрите, свет от ламп падает отвесно вниз. Проходит сквозь листья, рассеивается и снова попадает на зеркала. От них он снова возвращается к листьям. И так бесконечное число раз. Вот и получается, что растение берет от луча столько энергии, сколько нужно листу. Электрическое солнце светит помидорам сразу со всех сторон. При таком положении растению нет нужды тянуться за светом в высоту. Поэтому, видите, на одном квадратном метре вместо девяти растений можно располагать тридцать шесть. И собирать двадцать килограммов спелых плодов вместо двух-трех килограммов — столько получают в теплицах.
Кроме того, надо иметь в виду, что за то время, пока зреет один урожай в теплице, в темнице успевают снять три урожая.
Продолжая рассказывать, Борис Сергеевич водит меня по комнатам лаборатории. В одном из кабинетов я вижу
На обычном канцелярском столе лежит кисть винограда. Ее зеленовато-желтые ягоды покрыты сизой изморозью свежести. Кое-где на виноградинах — капли росы. Так выглядит виноград, сорванный ранним утром. А за окном зима…