Репетирую несколько раз и провожу панораму по морскому царству. Как будто все получается нормально. Акула вынуждена поворачивать головой по движению аппарата, иначе ее прижимает водой к сетке садка. На глаз — впечатление достоверное: акула, преодолевая ток воды, плывет так, как нам нужно. Ее движение подчеркивают колышущиеся декоративные водоросли и кораллы.
Поднимаю левую руку. Это означает, что все в порядке, можно снимать.
Вижу, как из лодки спиной уходит в воду Анатолий, прижимай к груди акваланг. Он не надевает его, зная, что через минуту-другую придется расстаться с прибором. Ведь Ихтиандр — человек-рыба, он не может пользоваться аквалангом. И наши актеры после длительных тренировок научились оставаться под водой, не пополняя запаса воздуха в легких около двух минут. Рэм Стукалов, сопровождающий Анатолия, помогает замаскировать акваланг за скалой.
Даю сигнал осветителям. В кадре расцветает подводный мир. Сумрачный и однотонный до сих пор, он под яркими пучками света кинематографических приборов переливается всеми цветами радуги. Но акула ведет себя как-то странно, она совершенно неподвижна. Свет ослепил ее. Подождем, может быть, она привыкнет к условиям подводного кинопавильона. Включаю камеру. Звук работающего аппарата хорошо слышен всем участникам съемки. Веду панораму по зарослям нежных, перистых горгонарий и причудливых мадрепоровых колоний. Вдали между ветвями благородных кораллов мелькнул серебристый силуэт Ихтиандра. Вытянувшись в струну, с зажатым в руке ножом, он стремительно приближается к акуле. А она… равнодушно отвернувшись, не проявляя ни малейшей заинтересованности к творческому процессу, опускается и лежит неподвижно, прижавшись к сетчатому дну садка.
— Стоп! — кричу я, совершенно забыв, что нахожусь не в кинопавильоне «Ленфильма», а на дне Черного моря. Тут же, мысленно чертыхаясь, поворачиваюсь на левый бок — в сторону клапана выдоха, чтобы продуть воздушные шланги, в которые попала вода.
Поднимаю кверху два пальца. Надо повторить съемку, или, как говорят кинематографисты, «сделать второй дубль». Но и без моей команды всем ясно, что съемка не состоялась. Плывет на аппарат исполняющий сегодня обязанности подводного ассистента режиссера старший тренер Владлен Кебкало, с черной металлической «хлопушкой», на которой крупными белыми буквами написано: «Человек-амфибия», кадр 329, дубль 2».
На секунду включается свет, освещая табличку. Щелчок аппарата — номер снят.
Даже под водой необходимо снимать номера. Иначе при окончательном монтаже картины монтажницы не смогут найти среди десятков тысяч метров снятого материала необходимые куски.
Ихтиандр возвратился на исходную точку и теперь жадно глотает свежую живительную струю воздуха.
Ко мне подплывает Тоня — Антон с острогой в руках. Она устраивается под садком и направляет наконечник остроги на акулу.
— Приготовились! Свет!
На этот раз острога мешает акуле опуститься на дно. Хищница вынуждена держаться середины садка. Но она по-прежнему лениво шевелит плавниками и, несмотря на все наши ухищрения, не желает вести себя активнее. Какой уж тут бой с Ихтиандром! Нам решительно не везет с этой «актрисой».
Один за другим, показывая на манометры, уходят наверх подводники. У меня воздуха хватит еще минут на 30: за моими плечами акваланг с тремя баллонами вместо обычных двух На смену ушедшим приходят те, кто ждал своей очереди на поверхности.
Но как же все-таки заставить упрямую акулу делать то, что нам нужно?
Соблюдая максимальную осторожность, заменяем сидящую в садке акулу свежей. Все начинается сначала. Увы! Безуспешно. В замкнутом пространстве садка акулы не хотят плавать.
Все труднее и труднее становится дышать. Иссякает запас воздуха. Оставляем на дне аппаратуру и плывем к берегу,
Самое неприятное — это выходить из воды. Только стаскивая с себя мокрый костюм, ощущаешь, как ты замерз за полтора часа пребывания под водой. Бьет озноб, руки становятся непослушными, с трудом натягиваешь толстые шерстяные рейтузы, шерстяные чулки, свитер, сверх всего надеваешь теплый халат, на голову шерстяную шапку и в этом облачении залезаешь в спальный мешок. Проходит несколько минут, прежде чем успокаивается дрожь, и тогда чашка обжигающего сладкого кофе возвращает тебя в нормальное состояние.
Над обрывом показывается администратор.
— Буфет приехал! Извольте кушать! В меню традиционные котлеты, кефир, печенка! На сладкое — арбуз!
Обычно приезд буфета сопровождался всеобщим оживлением. Мы вылезали из спальных мешков и, проявляя исключительную резвость, взапуски бежали занимать очередь, вызывая смятение в рядах зрителей. Но сегодня ни у кого нет аппетита. Как бы невзначай мешки стаскиваются в операторский угол.