24 час. 17 июля 1927 года.
На западе давно пропал последний отсвет закатного багрянца. Черная ночь окутывает самолет плотной бархатной ватой. Фосфором светлеют стрелки и цифры контрольных приборов перед глазами усталого Кормика. Глаза начинают гореть. В ушах постукивает кровь. Кормик чувствует, что температура снова растет. Недолгая остановка в Атланте не помогла. Ему приходится уже напрягать волю, чтобы бороться с больной дремотой, свинцом наливающей опухшие веки. Но когда веки делаются слишком тяжелыми, в мозгу мелькает образ «хозяина», переплетающийся с представлением о потерянном месте у Херста и с образом плачущей Сюзи Глэнн с 63-й авеню. Кормик крепче сжимает штурвал и пристальнее впивается в черноту ночи…
2 час. 30 мин. 18 июля 1927 года.
Огни под самолетом начинали тускнеть. Ночь превращалась из черной в серую.
Кормик усталыми глазами следил за тонкой линейкой железной дороги, прорезающей леса Флориды. Сосед Кормика, бортмеханик, втянул шею в воротник кожаного пальто. Хинтон опять спал, надвинув шляпу на глаза. Зинн растянулся в кресле, и по мерно отдувавшимся губам было видно, что он храпит вовсю.
В ожерелье сочных лесов на берегу сверкающего голубизной залива показался город Майами. Последний аэродром на материке, который должен был миновать Кормик.
Однако Майами, зардевшись на солнце белыми плоскими крышами, внезапно исчез в молочно-белом, пушистом и плотном, как комок ваты, туманном клубке. За этим клубком потянулся новый. Целые гряды туманных холмов и полос…
Кормик идет на большой высоте. Он с трудом ориентируется по отдельным клочкам островов, проглядывающим сквозь прорывы в тумане.
Но вот совершенно внезапно почти под самой машиной возникают из-под тумана зеленые пятна и сверкающее на солнце бело-желтое пятно Гаваны.
В висках Кормика стучит горячая кровь, и красные круги застилают все кругом. Он бессознательно берет штурвал от себя, и самолет со свистом несется вниз…
19 час. 19 июля 1927 года.
Хинтон жадно ел, запивая обед крепким маисовым пивом. Зинн, сидя против него, лениво ковырял вилкой в тарелке. Они оба смертельно устали. Со вчерашнего дня, когда Кормик в новом припадке малярии совершил головоломную посадку на поле, они переделали уйму дел.
Оставив в Гаване на квартире первого попавшегося врача больного Кормика, Хинтон и Зинн умудрились устроиться на миноносце, шедшем на Гаити с отрядом морской пехоты в помощь полиции Порт-о-Пренс.
Хинтон и Зинн, побывав на Гаити, так же спешно вернулись обратно. Хинтон — чтобы лететь в Нью-Йорк, Зинн — чтобы захватить все свои аппараты и вернуться в Порт-о-Пренс.
Теперь, сидя за завтраком в номере гаванской гостиницы, куда переехал и больной Кормик, Зинн в сотый раз задал Хинтону вопрос:
— Слушайте, Бэн, ведь вам нужно здесь работать. Никак не пойму, какого черта вас несет в Нью-Йорк?
Хинтон, размякший от пятой бутылки крепкого пива, с видом заговорщика поглядел вокруг и, наклонившись к Зинну, проговорил:
— Ну, старина, я вам скажу, в чем дело. Я купил в Порт-о-Пренс один документик, объясняющий причины всей заварухи на Гаити. Рука Кремля. Понимаете? Вот так. Почему я не могу отправить документ почтой? Очень просто: я ни в какой мере не уверен в его подлинности, скажу больше — мне он прямо подозрителен, но тем больше оснований не доверять почте. Хинтон знает свое дело…
Хинтон продолжал еще удовлетворенно смеяться, когда перед ним появился Кормик. С желтым лицом, осунувшимся от лихорадки, едва держась на ногах, Кормик выглядел настоящим выходцем с того света.
— Бэн, — тихо сказал Кормик, — я знал, что вы скотина, но о том, какая вы скотина, я узнал только сейчас. Вы сейчас же отдадите мне ваш гнусный документик, или… — Кормик схватил со стола бутылку, но зашатался, повалился на пол.
Хинтон вскочил со стула, поднял Кормика и бросил на постель.
— Зинн, этот идиот, видимо, решил покончить со своей службой у Херста! Знаете, их разлагают союзы. Пока у них не было левых союзов, у нас не было и таких глупых пилотов. Впрочем, через час мы все равно летим.
Хинтон позвонил и вызвал врача.
— Слушайте, доктор. Этот больной говорит, что у него малярия, но мне нет никакого дела до его малярии, он должен через час вести свою машину. Ему нужно лекарство… Какое — вы знаете лучше меня! Важно только, чтобы он был на ногах и мог работать. Сердце? Черт с ним, с сердцем. Херсту нужны пилоты, а не сердце. Пятьдесят долларов? Хорошо, семьдесят пять — но чтобы через полчаса Кормик был на ногах!