Сегодня рота переселилась из палаток в кубрики. Мы с Юркой заняли койки на верхнем, третьем ярусе, а Леха — под нами, на среднем.
…Идти по водорослям было вязко, ноги утопали, как в ковре. Леха говорил:
— Это их во время шторма выбрасывает, я знаю. На Дальнем Востоке тоже так. У меня отец до войны служил в Приморье. Знаете, какая там тайга?
— И медведи есть? — рассеянно спросил Юрка.
— Конечно. Мы с отцом на охоту ходили. Тишина, снегом пахнет…
Железнов кивнул, не ответив, — смотрел на море.
— Значит, и медведи…
— Ну да! — сказал Леха. — Не веришь?
— Верю, почему же? — Юрка нагнулся. — Давайте собирать.
Мы разбрелись. Я прошел вперед. Потом оглянулся и увидел, что Юрка стоит и немного исподлобья, пристально смотрит на море.
На переносице у него прорезалась короткая упрямая складка. Откуда-то появился Сахаров. Мельком взглянул на меня и двинулся, растопырив руки, к Железнову.
— Кто кого?
Тот улыбнулся — складка исчезла. — Давай…
Через несколько секунд Юрка сидел сверху. Поднялся улыбаясь.
— Ну что?
— Нога подвернулась, — сказал Сахаров. — А ты ничего… Отъелся за десять суток! — Отошел и закричал: — Братцы, с кем покурим?
Юрка все улыбался, глядя ему вслед.
— Чудак!
— Жалеет, что сам не отсидел, — добавил Леха и усмехнулся. — Героем был бы.
Мы лежали на матрацах, набитых морской травой, хмелели от крепкого запаха водорослей и смотрели на море. Нет, не были мы героями, хоть и не каждый, может, решился бы… Закрутило нас оно, закружило!
— На Дальнем Востоке я первый раз и океан увидел, — задумчиво проговорил Леха. — И решил, что пойду на флот… А ты, Серега, не жалеешь?
— Нет, — ответил я.
В облаках появился просвет, выглянуло солнце. Море в одной стороне зарябило, заискрилось, а в другой чуть потемнело. Ветер очнулся и побежал к лесу.
Освещенные солнцем, повеселели сосны.
«Станови-ись!..» — повисло над берегом. Началась строевая подготовка.
Я иногда оглядывался — смешно было видеть со стороны: матрацы лежали, грелись на солнышке, как тюлени, а их хозяева — вся рота — утрамбовывали на берегу и без того твердый, наверное, смерзшийся уже песок.
— Равняясь! Смирно!
И пауза.
— Шаго-ом… марш! Нале-во! На месте!
Мы поворачивались, шли, опять поворачивались, останавливались, поворачивались, шли… Со стороны, может, было и смешно…
Занятия с нами вел новый командир смены старшина первой статьи Воронов — сухощавый, жилистый, лет сорока пяти; лицо с морщинами, а глаза хитровато-веселые. Бескозырка у него была без каркаса, без пружины под кантом; около звездочки — две лихие вмятинки. Так носили бескозырки революционные матросы-балтийцы в семнадцатом году.
— Будем отрабатывать подход к командиру, — сказал Воронов, когда мы сто первый раз остановились и повернулись налево.
Он стал вызывать нас из строя по одному.
Вот так же, бывало, на репетициях в драмкружке: краснеешь почему-то за товарища, когда он выступает, и думаешь: «Сейчас моя очередь…»
— Юнга Железнов, ко мне!
Юрка нерешительно бежит (рассчитывает, когда останутся три шага, которые нужно пройти «строевым»), переходит на строевой и, останавливаясь, подносит руку к бескозырке:
— Товарищ старшина, юнга Железнов по вашему приказанию прибыл!
— А что вы смотрите исподлобья? — спрашивает вдруг Воронов.
В строю — хохоток. Я вижу, как Юркина рука вздрагивает.
— Становитесь в строй.
— Есть.
Железнов поворачивается кругом. На переносице у него — складка.
— Юнга Чудинов, ко мне!
«Все ясно, — думаю я, — привязался к нам троим». Широкое лицо Лехи пылает: у него не сразу получается. Ничего, я постараюсь за всех! А может, не вызовет?
— Юнга Савенков, ко мне!
— Товарищ старшина первой ста…
— Отставить! Как держите руку?
На третий раз получается.
— Юнга Сахаров, ко мне!
Сахаров тонок, строен, шинель ладно подогнана (когда он успел?). Четко подходит, козыряет. У него получается.
— Потренируйтесь-ка друг с другом, — решает старшина. Он разделяет нас на пары. Нарочно, что ли?
— Юнга Савенков, ко мне! — злорадно кричит Сахаров. Бегу к нему, а он отступает спиной к лесу и ждет, криво улыбаясь.
Делаю три строевых шага.
— Товарищ… командир, юнга Савенков по вашему приказанию прибыл!
Сахаров молчит. Я опускаю руку.
— Ну?!
— Разговорчики!.. — Он округляет глаза. — Команды «вольно» не было.
Несколько долгих секунд мы смотрим друг на друга.