И поэтому Игорь, включив на всякий случай контроль энергоцентрали, отошел к своим приборам, которые давно уже ждали его прикосновения, и к своим культурам, заключенным в пробирки и чашки. Их следовало подвергнуть облучению, и поэтому они находились за бортом, он мог видеть их только на экране видеоприемника и только по приборам судить об изменениях. Но он уже привык выключать из сознания посредников и воспринимать все показания приборов так, словно это он сам ощущал все происходящее своими пятью чувствами.
Старик же, не обращая на него внимания, тоже как бы весь проник за преграду экрана дельта-комбайна и тоже как будто своими глазами видел, как все ближе и ближе продвигался клин — впрочем, на стереоэкране видно было, что на самом деле это был не клин, а конус, — как приближались Черные Журавли.
Единственный раз он обернулся, чтобы прокричать что-то о везении: Журавли шли пересекающимся курсом, и достаточно было лишь отрегулировать скорость, не надо было затормаживаться для изменения направления полета, потому что на такой скорости, на какой шел корабль, всякий поворот означал бы гибель. Он прокричал о везении, а экран показал, что Журавли приблизились на нужное расстояние. И тогда Кленов всей ладонью нажал на широкую красную кнопку и выбросил вперед (корабль отозвался на это легким содроганием) сгусток дельта-поля — то, что называлось дельта-ловушкой, антеннами которой были кружевные конструкции, — крылья летучей рыбы. Поле должно было нейтрализовать действие дельта-поля Журавлей, заставить хотя бы одного из них потерять скорость и остановиться поблизости от корабля. На создание этого поля шла сейчас вся энергия реактора, переключенного на питание дельта-генераторов, и корабль летел без ускорения. Впрочем, скорость его была лишь немногим меньше скорости журавлиного клина.
Игорь все же не выдержал, он бросил свои приборы, которые могли поработать и без его участия, и во все глаза глядел то на экран, то на старика. Шли решающие минуты.
Клин, уже распавшийся на экране дельтавизора на мелкие точки, надвигался все ближе, и по скачке стрелок и уровней на вспыхивающих и угасающих шкалах видно было, что дельта-поле ловушки уже вступило во взаимодействие с полем журавлиной стаи. Кленов, держа руки на пульте управления ловушкой, все не мог оторвать взора от экрана, седые волосы его торчали, а стрелки клонились все правее и правее. И юноша про себя горячо пожелал, чтобы Старейшему не пришлось пережить еще одно разочарование.
Стрелкам оставалось пройти еще четверть шкалы, чтобы показать, наконец, такое ослабление поля Журавлей и уменьшение их скорости, которое значило бы, что энергия их движения безвозвратно потеряна. И стрелки двинулись в эту последнюю четверть, а взгляды двух человек в рубке словно бы подгоняли их. Но, видимо, этой поддержки было недостаточно: движение стрелок становилось все медленнее, все труднее становилось им проходить каждый следующий миллиметр шкалы. Кленов повернул регулятор усиления, отдавая ловушке последние мощности, а Игорь, чуть поколебавшись, выключил свои приборы, хотя они забирали очень мало. Стрелки чуть двинулись правее, и оба облегченно вздохнули.
И сразу же вслед за этим начались события, совсем уже непонятные.
Стрелки какое-то мгновенье поколебались на месте, как бы раздумывая, идти ли и дальше в ту сторону, в которую, казалось, толкало их напряжение людских взглядов. И, наконец, решили — стремительно ринулись, промелькнули в прыжке в обратную сторону, к нулевым ограничителям. Одновременно другие приборы показали, что поле ловушки внезапно увеличило напряженность, как если бы вдруг исчезла та сила, которая ему сопротивлялась.
Это было необъяснимо, и Старейший торопливо повернул регулятор, уменьшая напряжение и приводя его к нормальному. Игорь же перевел взгляд на экран, указывавший расстояние до Журавлей, и внезапно нечленораздельным криком заставил и Кленова оторваться от разграфленных шкал. Он тоже взглянул на экран и мгновенно понял, что произошло: скорость сближения Журавлей с кораблем стремительно уменьшалась.
Он машинально взглянул на указатель хода; не могло ведь быть, чтобы его корабль самопроизвольно увеличил скорость и стал уходить от Журавлей. Нет, конечно, этого не случилось, и указатели хода подтвердили это.
Но тогда — и это одновременно поняли и старик и юноша, тоже бросивший взгляд на указатель скорости, — тогда оставалось только одно: предположить, что ход замедлили Журавли. Замедлили быстрее и на большую величину, чем можно было ожидать. Ловушка не могла затормозить их до такой степени, других же объяснений и вовсе не могло быть.
Они посмотрели друг на друга, и Старейший недоуменно поднят брови, словно бы не только удивлялся, но и просил совета, просил объяснить ему, что заставило события перевалить через грань разумного, а законы физики перестать быть законами физики в этом участке пространства. Игорь остро пожалел, что никак не мог ответить ему на этот вопрос — небесное тело, из чего бы оно там ни состояло, не могло самопроизвольно менять направление движения, да еще и его скорость. А тут…
Действительно, словно изменения скорости было недостаточно, журавлиный конус решил изменить еще и направление. На экране было ясно видно, как секунда за секундой конус отклонялся от прямой. Нет, безусловно, это были неполадки в дельтавизоре — Журавли каким-то образом, несмотря на защиту, подействовали на него, и приборы начали давать сведения, не соответствующие действительности. Значит, на них нельзя было полагаться, а на что же можно? На защитные поля можно ли еще?
Кленов успел подумать, что, будь он один, не колеблясь, повел бы корабль на сближение, повернул бы, рискуя переступить грань запретных ускорений — и пусть все летит к чертям! Но с ним был этот биолог, этот мальчик, рекомендованный ему институтом — там полагали, что это будущее светило, — и рисковать жизнью мальчика он не мог, даже если рушилось дело всей его жизни. Тем более что мальчуган был хороший, готовый на помощь, и даже в сумасшедшие секунды было приятно взглянуть в чьи-то глаза. Но если у тебя одна цель, то и разочарование будет десятикратным…
Так он думал, а рука его инстинктивно вытянулась и легла на пульт, точно на клавишу торможения, чтобы оторваться, отстать от опасности, что несли с собой Журавли. Все же он еще раз взглянул на экран. Все было правильно, самое время тормозиться: комбайн врал уже сверх всяких норм. Клин, по его данным, изогнувшись, отклонился от прямой и теперь опять выходил на прежний курс, но уже на ином, более далеком расстоянии. Старейший растянул губы в бессознательном оскале, и рука его дрогнула перед тем, как надавить клавишу.
И в это время твердые пальцы юноши перехватили его кисть и не позволили сделать движение. Кленов гневно взглянул на спутника. Стоя рядом с ним, биолог, перегнувшись, держал другую руку на лимбе регулировки контрольной группы, следившей за исправностью самих приборов; держал — и странная улыбка играла на его губах.
— Включаю торможение! — прохрипел Кленов. — Я не могу рисковать… из-за вас.
Юноша на миг посмотрел ему в глаза.
— Нет! — сказал он кратко. — Идите на сближение…
— Приборы…
— Они в порядке. Вы же приказали мне следить за контролем, я вам докладываю. Вам непонятно? Да скорей же!..
Тогда Кленов перенес руку правее, начал легко трогать сухими пальцами клавиши управления двигателем и рулями. Приборы честно показали, что реактор, отключившись от питания ловушки, вновь отдавал энергию кораблю. Ловушка исчезла, зато конус снова заскользил к оси экрана, и расстояние стало заметно сокращаться.