Тяжелодум? Скорее, однодум, как бывают однолюбы. Нужно только указать ему цель. И уж он стремился к ней неуклонно, методично, не отвлекаясь ни на что другое, чугунным плечом расшвыривая все препятствия на пути.
Шубин сравнил бы его с торпедой. И в этом не было ничего обидного для Александра, потому что командир его говорил ласково-уважительно: «умница торпеда».
Летом 1952 года предстояли окружные спортивные соревнования. Ранней весной, когда лед еще сковывал море, комдив отправил Александра в Ленинград для тренировки.
Неожиданно его соседом по общежитию оказался старый знакомый — Рывчун. Он занимался самбо.
Тренировкой динамовцев-самбистов, по словам Рывчуна, руководил участник войны, бывший полковой разведчик, человек уже не молодой, лет около пятидесяти. Недавно он возвращался ночью из гостей. В безлюдном переулке трое преградили ему дорогу. «Вытряхивайся, старичок, из шубы!» — предложил главарь. А двое других неторопливо зашли со спины — «помочь».
— Не знали, дурни, кого затрагивают. Самого Ивана Афанасьевича! — смеясь, сказал Рывчун. — Раскидал их, как котят. Потом уж опомнились, в милиции. Сидят на скамейке все в ряд и глазами на нашего тренера хлопают — вот-те и старичок!
Это заинтересовало Александра. Несколько раз он сопровождал Рывчуна на занятия самбо. Вначале наблюдал, как мелькают крепко сбитые тела, слушая подстегивающие возгласы: «Хорош захват!», «Теперь подсек!», «Перевел на боевой прием! Все!» Потом мускулы спортсмена нетерпеливо запросились на середину зала. Рывчун с разрешения инструктора показал Александру несколько приемов.
— Реакция быстрая у тебя, — одобрил он. — Но слишком много силы пускаешь в ход. А большинство приемов построены как раз на том, чтобы на пользу себе обратить силу противника…
В свою очередь, Александр пригласил Рывчуна в бассейн для плавания.
— Наша вода в 17.00, — предупредил он. — Не запаздывай! Вода в бассейне нарасхват.
Последний год в училище Александр держал первенство по плаванию. Он и до этого плавал хорошо благодаря требовательности Шубина. Но лишь перебросив баллоны через спину, а на ноги натянув ласты, ощутил по-настоящему радость пловца.
Рывчун смирнехонько сидел на скамейке, поджав под нее ноги в калошах. (Гостям выдавали калоши.) Из бассейна длинными всплесками выбрасывалась вода. На полу растекались лужи. Стон вокруг стоял от командных возгласов, плеска, быстрых ударов по воде.
Бассейн был подсвечен изнутри. Гибкие тени скользили взад и вперед, будто рыбы в аквариуме.
— Ну как? — спросил Александр, снимая баллоны и усаживаясь рядом с Рывчуном.
— А ты, я замечаю, целеустремленный человек, — сказал тот, прищурясь. — У тебя не окружные соревнования на уме, а что-то другое. Я знаю что. На новую встречу надеешься, на счастливый случай?
— Случай? — Александр с достоинством выпрямился. — Насчет случая мой профессор так говорит: «Слабый ищет случая. Сильный его создает».
ПОЧЕРК ЦВИШЕНА
В начале лета предполагалось приступить к планомерному обследованию шхер в районе заставы Рывчуна. Но события опередили пограничников.
Александр вызван к комдиву.
По тому, как спокойно тот держится, подчеркнуто неторопливо закуривает, Александр понимает, что дело срочное, важное и, вероятно, связано с Винетой.
Так и есть.
— Новое поручение для вас!
Многозначительная пауза. Но, беря пример с комдива, Александр уже научился при любых обстоятельствах сохранять спокойствие. Комдив благосклонно кивает.
— Да, по вашему особому департаменту. Не аквалангисты. Пока не аквалангисты. Какой-то черный макинтош.
— Опять у Мурысова?
— Нет. Рядом. Рывчун доносит, что на том берегу замечено подозрительное «шевеление». Прибыл какой-то черный макинтош. Из соседней гостиницы для туристов. Вы ведь любите ловить рыбу? — неожиданно спрашивает комдив.
Александр удивлен:
— Рыбу? Я бы этого не сказал.
— Почему?
— Да как-то не волнует, товарищ комдив.
— То есть как не волнует?! — Комдив повысил голос. — Вас это не может не волновать! Вы же заядлый рыбак! Уверяю вас! Вот и отправляйтесь на рыбалку к Рывчуну. Завтра, кстати, воскресенье. Не будем раньше времени поднимать шум. Может, все это зря. Поняли?
— Так точно. Понял, товарищ комдив…
Вообще-то жить на Карельском перешейке и не увлекаться рыбной ловлей выше сил человеческих.
Еще весной в Ленинграде Рывчун настойчиво приглашал Александра к себе.
— Лещи у нас — во! — соблазнял он. — И щуки есть. Метра в два! Не веришь? Ну, пусть будет полтора. А окуньки, те, брат, сами в лодку сигают. Ей-богу, не вру! Побывай у нас — убедишься! Лучше приезжай вечерком под выходной. Перевернем с тобой чарочку, заночуем, а в два часа утра, хочешь не хочешь, а разбужу. И позорюем!
Так у них все и пошло: по расписанию.
Приятели согласно программе перевернули чарочку, отужинали, присели на крылечке посумерничать.
Быстрый дождик прошел. Небо июльское, очень яркое, желто-зеленое. Облака разметались по нему оранжевыми и красными прядями. Солнце село, но еще светло.
Наряды уже ушли на охрану государственной границы. Оставшиеся пограничники разбрелись по двору.
Несколько человек уселись с книжками на высоком камне. Пока светло, в помещение не тянет.
В другом конце двора происходит коллективная — всей заставой — стрижка Вовки, трехлетнего сына замполита. В руки он дается одному лишь старшине, а тот был в отпуске, только что приехал. За это время малыш зарос, как дикобраз. Сейчас он сидит на коленях у старшины, щелкающего ножницами, и, нагнув голову, рыдает басом. А вокруг толпятся его взрослые приятели и хором уговаривают:
— Ну, Вовка! Не плачь, Вовка! Давай, Вовка!
Вполуха Александр слушает вечерние мирные звуки отходящей ко сну заставы. Постепенно шум глохнет. Краски блекнут, со стороны залива медленно наплывает туман.
На противоположном берегу залива живут хуторяне. Народ хороший. Не очень веселый, зато степенный, работящий. Есть победнее среди них, есть побогаче.
По хуторам кочуют странствующие батраки — совсем уж невидаль для советского человека. Приходят в поисках работы издалека, с другого конца страны, и все имущество умещается у них в небольшом сундучке да в карманах просторной суконной куртки.
Перед глазами пограничников проходит чреда сельскохозяйственных работ: пахота, сев, сенокос, снова пахота. Земли для прокорма маловато. Но ведь есть еще вода. На рассвете и под вечер, хлопотливо стуча моторами, выходят в залив рыбачьи лодки.
В праздничные дни на той стороне устраиваются гулянья или состязания в лодках под парусами. Соседи любят спорт.
На лесистой горе темнеет пятиэтажное здание. Это гостиница для лыжников и туристов. Сюда приезжают не только из соседнего городка и далее не только из столицы, но и иностранные туристы.
По возвращении на заставу старший наряда обстоятельно докладывает обо всем, что довелось видеть. Память у пограничников цепкая, хорошо тренированная.
— Доктор на тот хутор больше не приезжал. Но мальчонка еще ходит с перевязанной рукой. К хозяину поступили два новых батрака. Снова приезжал человек в черном клеенчатом плаще. Неизвестно, из города или из гостиницы. Машина у него микролитражка, темно-коричневая. Наблюдал за нашим берегом в бинокль, прячась на сеновале. После обеда обратно наблюдал — уже через окно. Хозяин ему что-то объяснял. А вечером дед, хозяйкин отец, удил рыбу с лодки…